Парень рассмеялся.

И все таки три синеволосых мутантов за два дня многовато...

- Ну, тут недалеко проходит автострада, что ведет в школу ксавье. Там и можем... на"бу"кать на таксиста...

Крайс ответил Курту

- Так давай пошли...Мне не очень нравится запах дохлой рыбы.

После этих слов он выбросил сигару и молча последовал за Куртом.

Переход на трассу 66

[off]
Так на трассу 66 или 64?[/off]

Оба же мутанта свалились в теплую воду метрах в двух от огражденной бетонной части пристани, впрочем, глубина там была приличная - метров 15, не меньше.

Вокруг не было ни души - ввиду времени суток уже все давно разошлись по домам, а перевозка товара отошла на утро.

В музее она старалась держать в поле зрения всех - и спешащего к покалеченной мантикоре Виктора, и вторую, ретирующуюся куда-то. Когда одна из них погибла, вторая случайно сшибла один из "светильников", который, разбившись, наполнил комнату морозом...

...и вот - она уже в воде. На самом деле, очень успокаивает. Тодт превосходно плавала, наверняка потому, что родилась и выросла на острове, и много времени проводила у воды, потому утонуть не боялась, и даже расслабилась немного, плюхнувшись в воду, позволяя собственному весу, да и железякам в сумке медленно тянуть ее на дно.

Судя по приглушенным водою звукам, Виктор плюхнулся где-то рядом. Это-то и вернуло ее в чувства - вряд ли он нормально поплывет с половиной центнера железа внутри. Хотя, может, и поплывет. Вертикально вниз, стилем "топор". Это ведь то же самое, что якорь на шею. Причем, якорь 25-метровой яхты (факт!).

Выгнувшись в воде, та быстро вынырнула, шумно вдохнув. Вода оказалась довольно грязной, волнистые волосы выпрямились и казались длиннее, потому прилипли к лицу, закрывая глаза. Кое-как разглядев рядом Виктора, а больше ориентируясь на звук, девушка ухватила его левой рукой за запястье, одновременно делая гребок вперед. Понимая, что удерживать его на плаву не сможет, по крайней мере, долго, использовала нечто вроде метода рычага, в определенный момент отпустила его, практически, кидая в сторону пристани, так, что он смог бы ухватиться за каменное возвышение, и сама поплыла следом, оказавшись на берегу быстрее него ввиду небольшого веса и, как ни странно, условного рефлекса,- привычки, проще говоря.

Опираясь локтями о поверхность порта, та выпрыгнула из воды, подтягиваясь, вылезла, и перекатилась по асфальтированной местности, замотала головой, убирая волосы с лица.

- Мда, каааак же нам везет,- саркастически заметила она, подходя к Саблезубу,- Я прям... всегда мечтала с тобой искупаться...- сарказм был направлен, скорее, на ситуацию, чем на напарника, ибо на него Тодт смотрела без раздраженности или злости, а как-то мягко, со странной смесью благодарности и беспокойства.

Тодт встала на колени напротив Виктора и протянула ему левую руку, предлагая помочь выбраться из воды. Правую она прижимала к телу, инстинктивно пряча поврежденную конечность, а заодно и защищая нею же (!) раненный живот.

Сообразив, что оказался в воде, Виктор начал отчаянно болтать ногами и руками, стремясь удерживаться на поверхности. Учитывая то, сколько он весил с наполненными адамантием костями, делать это было крайне проблематично и как Виктор не старался, всплывал он лишь чтобы сделать глоток воздуха и чуть-чут продвинуться в сторону, где успевал как-то разглядеть берег.

Кто-то схвати Виктора за запястье и как бы толкнул. Выплыв ненадолго и вдохнув еще порцию воздуха, мужчина краем глаза заметил рядом Тодт и с облегчением подумал, что это значит, что толкнули его в строну спасительной суши. Предположение это подтвердилось тем, что руками Виктор нащупал каменное возвышение, за которое смог ухватиться, чтобы не пойти ко дну и перевести дух.

Пока Саблезуб, держась за возвышение пытался отдышаться, амина уже вылезла из воды.
- Мда, каааак же нам везет,- Сначала мужчина мог слышать только голос, Тодт, но подняв голову и убрав одной рукой волосы с лица, увидел, как девушка подошла к краю пристани - Я прям... всегда мечтала с тобой искупаться...

В голосе Амины, как и в выражении ее лица не было ни капли негатива. Виктору оно показалось каким-то умиленным и отчасти обеспокоенным.

Тодт протянула Криду левую руку, правой же держалась за живот. Взглянув на ее руку, Виктор опустил глаза, словно думал, хвататься за нее или нет. Он был совершенно не в восторге от того, что Тодт вот так вот о нем заботится, точнее даже от того, что он, Саблезуб, в этой заботе действительно нуждается. Сам он не смог бы, как Амина, выпрыгнуть из воды из-за своего веса, но и помощь, даже от нее принимать было как-то неудобно, непривычно. К тому же, что Тодт была ранена.

Недолго посомневавшись, Виктор удрученно вздохнул, но все-таки протянул девушке левую руку.

Забравшись с помощью Тодт на пристань, Саблезуб оглядел сначала себя, затем Тодт. Уценив обоих, Виктор наконец рашил оглядеться.

- Руку перевязать уж точно надо… - отстраненно отозвался Виктор, заменяя таким образом слово «спасибо». – А еще нужно оглядеться и пойти домой.

Странными показались ей эти сомнения. Виктор ведь военный человек, он должен был привыкнуть принимать и даже предоставлять помощь тому, кто на его стороне, а ведь с утра, и сейчас, и до самого момента отчета Магнето, они были никем другими, как напарниками.

Девушка вздохнула, разочаровано взглянув на Виктора, и руку уже даже хотела убрать, отойдя на пару шагов, и позволяя ему выбраться, как тот внезапно помощь принял. Это оказалось таким неожиданным, что та даже вздрогнула. Еле заметно улыбнувшись, она схватила Саблезуба за запястье, давая ему возможность так же держаться за ее предплечье (вообще-то, такой прием был придуман альпинистами - если держать человека не за ладонь, а за предплечья или запястья, то так можно часами продержать свалившегося с обрыва человека, не устав, и не выпустив его). Потом просто резко встала с колен, выпрямив ноги - так весь вес Виктора распределился равномерно нагрузкой на плечи, спину и бедра, так что особых проблем не было, конечно, не учитывая роста - "дозабраться" ему пришлось самостоятельно.

Она узнала это место. Хронологию произошедшего здесь она всё еще не могла толком восстановить, но место не только показалось ей знакомым, но точно являлось таким. Она узнала надписи на стенах, оставленные бунтующими молодежными бандами, и какую-то пристройку, похожую на сторожевую вышку, и даже трещины на асфальте. Ее привезли сюда вместе с животными, судя по всему, цирковыми.

- Руку перевязать уж точно надо…- абсолютное отсутствие эмоций в голосе Виктора сигнализировало о том, что это он так пытается поблагодарить, или проявить заботу. Да, Тодт уже однажды сказала - ужасный актер. Впрочем, ни ему, ни ей это жить не мешало. Она уже усвоила, что он никогда не соизволит сказать "спасибо", или "пожалуйста", или "извини". Приходилось вот так расшифровывать "тонкие намеки".

- Я тебя ни к чему не обязываю,- прикрыв глаза и медленно покачав головой, тихо ответила она, почти безразлично пожав плечами,- Мы же, вроде... напарники,- вздохнув, та как-то немного разочаровано добавила,- Вик, ты же человек военный. Знать должен, что ожог не стоит перевязывать...- упс! Так, позорить Виктора не стоило... потому та быстро добавила,- Хотя, ты же не врач, и заживало на тебе всё "как на собаке"... эм... ожогу наоборот нужен доступ воздуха, так что это не самая хорошая идея...- подняв глаза на Виктора, и глядя на него, словно щенок на хозяина, та слегка улыбнулась,- ...но спасибо.

Подняв поврежденную ладонь перед собой, Тодт взялась рассматривать ее. Вся внутренняя часть ладони и подушечки пальцев были белоснежно-белыми, так, словно бы она держала в ней стакан с кипящей водой. Именно сваренная живая ткань так выглядела, тогда сворачивались белки в теле, и кожа приобретала белый цвет. Ничего серьезного. В отличие от творившегося на тыльной стороне ладони. Повернув руку, та даже сама скривилась - пролившаяся на менее приспособленную к повреждениям кожу, кислота разъела часть ладони до костей - были видны пястные кости мизинца и безымянного пальца.

- Шикарно,- выдавила она.

И тут прозвучала фраза,- казалось бы, простая,- практически введшая ее в шоковое состояние: "...оглядеться и пойти домой".

- Домой?- переспросила она, опустив глаза. Слово "дом" в понимании не-здания она вообще плохо воспринимала. Естественно!- ее полностью сознательная (или известная ей?) жизнь длилась всего-то лет семь, и всё это время дома, как такового, у нее не было. Она нервно хихикнула, запустив пятерню в мокрые волосы, откидывая их с лица,- Это слово ломает мой хрупкий внутренний мир... у тебя такое хобби, да?- снова же, вопрос без агрессии в голосе, несмотря на описываемую в нем ситуацию,- Да, видимо, я слишком долго была бродягой.

Остановившись слева от Виктора, и снова пристроив правую руку уже в относительно нагретом на животе месте, так задумчиво протянула, глядя на то место, где, по идее, гладь залива должна была соединяться с небом.

- Пока вы были в Сибири, мне было так скучно, что я начала читать всё, что находила в библиотеке. Один писатель сказал "Дом - это место, где тебя помнят и ждут"... Магнето помнит, что мы на задании,- усмехнувшись, Тодт толкнула бедром Саблезуба,- И ждет отчета. Если пойти туда...- девушка показала куда-то вперед и вправо,- ...то можно выйти на трассу, ведущую в Нью-Йорк. Если свернуть с нее чуть в ту сторону...- теперь девушка показала больше вперед,- ...можно добраться через Джаспер в особняк,- подняв глаза, так пояснила,- В этом порту я очнулась три месяца назад... так что кое-что помню.

Взглянув под ноги, и увидев, сколько с обоих натекло, девушка сделала пару шагов вперед, став напротив Саблезуба, склонила на бок голову, усмехаясь. У блондинов самые густые волосы - научно доказанный факт, так что с Виктора текло ручьями.

Мокрые люди выглядят жалко. По крайней мере, Тодт всегда так считала. Раньше ей просто не встречался этот человек (мутант?). Всё еще не совсем отойдя от драки, девушка на полуголого мокрого Саблезуба отреагировала излишне остро, даже кровь отлила.

- Так, собралась...- приказала сама себе Тодт, в который раз откидывая с лица волосы.

Девушка прокашлялась, отведя взгляд, и вновь посмотрела на него.

- Так,- вздохнув, она прикрыла глаза,- Ты, конечно, мокрым очень... эээ... но я лучше высушу. Так что стой, сейчас я...

Взгляд медленно плыл по Виктору, сверху вниз, следом за ним медленно стекала вода. С водой работать было очень сложно, потому для того, чтобы полностью избавиться от нее, ушло бы относительно много времени. Можно было бы, конечно, и быстрее, но вышло бы, как в том же Джаспер Спрингс - мгновенная депиляция. Виктор не простил бы. Высохшие волосы после соленой воды стали волнистыми, что ее улыбнуло - так Виктор был похож на какого-то лешего (???).

- Я тут вспоминаю о том, как попала сюда...- тихо прохрипела Тодт, на миг взглянув в светящиеся в темноте глаза Саблезуба,- Ты в курсе... я тебя встретила на свой день рождения...- девушка нервно хихикнула,- ...не дай бог снова...

- ... ожогу наоборот нужен доступ воздуха, так что это не самая хорошая идея... – Виктор перехватил щенячий взгляд Амины - ...но спасибо.

Да, да.. – ответить Виктору было нечего, поэтому он просто мрачно угукнул, стараясь подчеркнуть тем самым свое "безразличие". Для себя же он в очередной раз отметил, что "молчание – золото" - отличная поговорка.

– Да уж… напарники… - думал он, - Друзья, напарники, - все это пустые слова. Работаем мы хреново. Собрали анализы. Ха! Готов поспорить ,что ничего нового из них мы не узнаем. Музей – не уничтожили, зато сперли оттуда какое-то барахло. И не без потерь. Где же здесь напарники?

Пока он думал, Тодт рассматривала свой ожог. Виктор старался не глазеть на нее, поэтому старательно пялился куда-то в сторону воды.

- Ладно, хватит фигней страдать.. – подумал Виктор как раз в тот момент, когда мысли его прервала Амина.

- Шикарно, - произнесла она, заставив мужчину обернуться. Тут-то он и выложил свое предложение о том, что бы осмотреться и пойти "домой", все еще всем видом показывая свои безразличие и невозмутимость.

- Домой?- вдруг переспросила Амина,- Это слово ломает мой хрупкий внутренний мир... у тебя такое хобби, да?- Виктор даже не сразу понял, что такого "ломающего хрупкий внутренний мир" он сказал, но Тодт сразу пояснила такую свою реакцию,- Да, видимо, я слишком долго была бродягой.

У любого нормального человека на месте Виктора возникло бы желание найти способ утешить девушку. Она и вправду выглядела трогательной и одинокой. Да плюс ко всему ее прямые от воды волосы, промокшая футболка и короткая юбочка, вызывающе прилипшие к телу. Наверное, логично, романтично и красиво было бы сейчас подойти к ней, обнять за плечо, сказать, что теперь она не бродяга и теперь у нее есть семья.

Но, как уже было упомянуто ранее, нормальных людей здесь не было. Представив такой расклад и себя в роли "утешителя" Виктор, позабыв даже о "вызывающе мокрой" Тодт, предпочел снова отвернуться и продолжить глазеть на воду, подумав про себя: ну, не хватало только сопли тут развести.

В общем, нормальной человеческой жалости слова Тодт у Виктора не вызвали. Но жалости, судя по всему, девушка и не ждала, что, позволило Виктору мысленно вздохнуть с облегчением.

Пока вы были в Сибири, мне было так скучно, что я начала читать всё, что находила в библиотеке. Один писатель сказал "Дом - это место, где тебя помнят и ждут"... – Амина встала рядом с Виктором и тоже посмотрела на воду.

- Да ну? Я просто обозвал так "то место, где мы сейчас живем". – странно звучало бы, если бы Виктор назвал особняк Братства так, как для себя его определял, поэтому, сократив это словосочетание до одного слова "дом", он возможно, избавил себя от лишних вопросов со стороны Тодт. По крайней мере, он так считал. – Мой дом не здесь... В Канаде. И я совсем не помню его. – На какое-то мгновение его пробрала злость, и Виктор крепко сжал кулаки, не давая ей выплеснуться наружу.

Хорошо, что Амина снова сбила Виктора с мыслей, толкнув его бедром со словами: Магнето помнит, что мы на задании и ждет отчета.

Почему-то эта незамысловатая шутка, неожиданно эффективно сняла напряжение. Виктор бросил на Тодт быстрый взгляд, улыбаясь, и улыбаясь даже с некоторой тенью благодарности во взгляде. Тодт только что коснулась темы для Виктора весьма болезненной и сама же сгладила "острые углы".

Человек, у которого нет дома. Человек ли он ?

- Надо будет потребовать у Магнето свое досье, как плату за то, что я тут и музей грабил, и «плавал», и трупы нюхал… и вообще!

Благодаря Тодт, даже упоминание о "доме", которого не было не только у нее, но и у самого Виктора, не смогло испортить мужчине настроение. Стоило признать, что оно даже немного приподнялось.

Оказывается три месяца назад Амина очнулась именно здесь и она знала, как добраться от порта до особняка БЗМ. Она показала два пути. Одни через Нью-Йорк, другой – через Джаспер Спрингс.
Второй путь Виктору совсем не понравился, о чем он сообщил, как только девушка закончила пояснение.

- Пойдем через город, - так он назвал первый, предложенный, путь, - век бы не видел этот Джаспер Спрингс..

- А еще лучше, разнес бы его ко всем чертям!

- Так, собралась...- к чему это Тодт произнесла, да еще и в приказном тоне, Виктор понял только снова поймав ее взгляд, которым она взглянула как раз на Виктора. Заодно и сделал вывод, что глаза девушки, видимо окончательно привыкли к темноте.

Смутилась, что ли? Мило-то как! – не удержавшись, Виктор самодовольно хмыкнул. Еще бы! Такая реакция ему не могла не польстить. – Я даже не сомневался.

- Ты, конечно, мокрым очень... эээ... но я лучше высушу. Так что стой, сейчас я... – когда Амина произнесла это, Виктор почувствовал, что начинает понемногу "высыхать". Он оттянул двумя пальцами прядку волос, которые начали подло завиваться и недовольно посмотрел на нее. Хотя, Тодт, кажется его кудряшки даже позабавили.

- Фу, гадость какая. – только сейчас он ощутил, как от них двоих пахнет водорослями и рыбой. – Фу. Запахом этим хорошо наслаждаться с берега, а не когда ты сам пахнешь, как большая скумбрия!

- Я тут вспоминаю о том, как попала сюда... - шепотом произнесла Амина, взглянув на Виктора, - Ты в курсе... я тебя встретила на свой день рождения… Не дай бог снова...

В ответ Виктор усмехнулся, весьма доброжелательно, хоть и немного напряженно: Надеюсь, я был хорошим подарком. – слово "надеюсь" было явно лишним и использовалось только для красоты, о чем интонация, конечно же, красноречиво сообщила. Ну и в подтверждение своих слов Виктор еще и очаровательно оскалился, демонстрируя свои "миролюбивые" клыки.

Каменный зверь. Огромный каменный зверь. Не живой, не мертвый, просто тот, который никогда не жил. И несмотря на то, что он - сплошная гранитная глыба, передвигалось это создание бесшумно, а его тело не имело никакого запаха, в то же время, силен был инстинкт охотника, инстинкт убийцы. Идеален, чтобы подкрасться сзади. Забраться на один из ящиков, и прижаться почти всем телом к земле, готовясь к прыжку.

Зверюга свалилась на кучу щебенки, телепортировавшись. Не зря она так старалась предотвратить уничтожение светящегося шара. Голубые вели к воде, а каменная глыба, какой бы магической не была, плавать бы не смогла. Хорошо, что пристань построена на воде, а не около нее. Забавно, но именно из этой щебенки челюсть и хвост были восстановлены, такие себе летающие, расположенные плотно друг к другу маленькие камешки более темные и более бурые, чем остальное, серое тело.

В то время Он стоял напротив Нее, о чем-то говоря. Она казалась не столь опасной,- снова же, инстинктивно. Самец - вот, кто защищает, вот, кто сильный, потому Его нужно убить сначала, а Она что? Она - самка, самки не дерутся, Она отпора не даст...

Беззвучно выпустив каменные когти, и оскалив всегда готовые к атаке, клыки, он, не мешкая, сделал беззвучный, но могучий прыжок на врага со спины, намереваясь на этот раз покончить с Саблезубом раз и навсегда. Просто оторвать ему голову.

- А я бы наведалась в Джаспер-Спрингс,- заканчивая с высушиванием Виктора, заявила та, задорно на него глянув,- Прити, поздороваться. "Не ждали?"- девушка вздохнула и покачала головой,- Какая же я всё-таки сволочь.

На Викторово Надеюсь, я был хорошим подарком та едва не рассмеялась. Да уж, Саблезуб точно не подарок.

- О, да, "подарок" замечательный,- не без дружеского сарказма заметила та, подняв здоровую руку, и начертав холодным, влажным пальцем на груди Виктора что-то вроде перевернутой "восьмерки" (символ бесконечности),- Голубого бантика только не хватало,- да, то, что Тодт любила голубой цвет, она не скрывала никогда. Любимое сочетание: черно-бело-голубое. И дело даже не в соответствии с цветом волос (последнее ее немного раздражало), а в любви ко всему холодному,- Вооот тут.

Тодт словно воздухом подавилась, глядя куда-то сквозь Виктора. В глазах читался испуг, могло показаться, что из-за него. На самом деле, она заметила движение за спиною Крида, и теперь отчетливо видела готовящегося напасть каменного льва, мантикору, которая без раздумий, не издавая ни звука, внезапно резко бросилась в их сторону. И, кажется, намеревалась отгрызть остатками челюсти Саблезубому голову.

- Виктор!- поздновато, она понимала это, предупреждать об опасности.

Тот не прочтет ее мыслей, а пока обернется, его уже дважды разорвут. Она пыталась изучить регенерацию Крида, и пришла к выводу, что убить его вполне возможно. Как минимум, тремя способами. Мантикора же, нивелировавшая его исцеляющий фактор, предоставляла собой опасность использовать четвертый. Потому девушка решила принять единственное, как она считала, правильное решение. Думая, что ее испуганное "Виктор!" он вполне может принять за "Предупреждаю", Тодт телекинезом ухватила его за позвоночник (как оказалось, психокинетикам проще работать именно с металлом, о чем она несомненно решила ему как-нибудь, при случае, сказать),- на сей раз не причиняя боли,- и отбросила в сторону, мимо себя, куда-нибудь, куда каменное существо не достанет. И сама сделала пару шагов прочь, уходя от когтей, когда внезапно остановилась.

- Черт!

Она поняла, что забросила Крида за себя, а за нею находились воды порта. С адамантиевым скелетом не поплаваешь. Тодт обернулась, контролируя падение Саблезуба, чтобы он оставался на земле.

"Мантикора", как ее называла Тодт, явно не ожидала случившегося, но прыжок не остановить. Первостепенная цель ушла, до нее теперь оставалось еще как минимум один такой же прыжок, на деле - полтора. Девушка попыталась уйти, и правильно - прочь, не загораживай врага! Но внезапно остановилась, обернулась... вот дура!

Зверюга, не в состоянии, да и без желания тормозить, успела ухватить ее зубами за руку. Что ж, это тоже вариант. Рань одного из стада, все кинутся ему на помощь, испугаются, это лишь на руку. На миг треснувшие от резкого удара друг о друга и чужие кости клыки тут же срослись, переламывая сразу три кости руки - лучевую, локтевую, а так же плечевую чуть выше локтя. Живая статуя сомкнула челюсти (или то, что от них оставалось, а от нижней оставалась правая часть и резцы), резко наклонила в бок голову, ломая плечо. После - дернула головой, как делают хищники, отрывая кусок мяса от добычи, и всё-таки умудрилась оторвать девушке руку.

После - мантикора занесла лапу и с силой ударила Тодт в грудь,- не когтями, а тыльной стороной,- чтобы сбить ее с ног. Получилось куда сильнее задуманного - легкая девушка отлетела в сторону, проскользила по воздуху метров сорок, описав дугу, и затормозила спиной о железный ящик.

Хотелось кричать. Наверное, как и любому другому человеку, которому оторвало конечность. Но... ведь всегда есть небольшое "но". Тодт для себя решила, что такой милости, как крика, или мольбы о пощаде,- от нее не добьется никто. И,- в данном случае,- ничто. Потому из горла вырвался какой-то странный, вовсе звериный рык, словно бы вместо раненой девушки на ее месте находился раздраженный ротвейлер.

Рык, который быстро оборвался - на сей раз боль отдалась в груди, когда ее отбросило в сторону ударом когтистой лапы, и она стукнулась боком, перевернувшись в воздухе, об один из стальных контейнеров, в которых, наверное, перевозили технику или запчасти к ним. Она повалилась на бок, но не из-за бессилия, а по инерции, поднимая глаза, в которых всё плыло, чтобы увидеть противника. Пытаясь перекрыть кровь правой рукой, она не смогла никак затормозить, и стукнулась виском об асфальт.

А мантикора, видимо, имела личную обиду на Саблезуба.

- О, нет, не тронешь!- громким рыком заявила она. В тот же миг один из таких контейнеров, сложенных один на другой, сдвинулся с места над ее головой, пролетел разделявшие их несколько десятков метров, врезался в каменное нечто, и вместе с ним бухнулся в воды залива метрах в шестидесяти от берега. Да, каменная глыба,- пусть даже движимая магией,- плавать не сможет.

- Уууф,- разобравшись с чертовой живой статуей, та, выдохнув, хорошенько стукнулась лбом об асфальт, дабы заглушить, хоть немного, боль в руке, и так и не поднялась, еле расцепив зубы, которые сжимала так сильно, что, казалось, вот-вот трещинами пойдут,- и крикнула,- Ты в порядке?

Глупый, глупый вопрос, что с ним сделается-то, когда Тодт его отшвырнула подальше от опасности? Вопрос сам напрашивался, тут уж она ничего поделать не могла.

А Сила тем временем, ощущая практически то же, что и хозяйка, странным образом выражала это, уродуя окружающие предметы. Железные перила, которые каменная мантикора и тот ящик кое-где пробили, сначала лишь немного подрагивали, а сейчас казалось, будто от них отделяются и отслаиваются тонкие нити, выгибаются странными закрученными лозами, ветвями, как филигрань дорогостоящей старинной диадемы. Валяющиеся камни начали рассыпаться почти в пыль - даже огромные глыбы потрескавшегося асфальта распадались на мелкие камешки. И кто-то словно рисовал узоры когтями на поверхности железных ящиков. С гулом и скрипом рвущегося металла и трущихся друг о друга камней, словно бы бесплотное создание кричало от боли, ведь на самом деле, не могло издать ни звука.

Виктор улыбнулся, отвечая на ее флирт. В дальнейших планах его был какой-нибудь относительно романтический жест: объятие, прикосновение, может даже поцелуй. Хотя нет, для поцелуев было еще рановато. К тому же, несмотря на хорошее настроение, девушка все еще была ранена и нуждалась в медицинской помощи. А потом – дорога к замку Братства, где Стрелок за пару минут залечит и ожог Амины и ее раны на животе, оставленные «знакомыми острыми когтями». А уж после лечения можно было бы и продолжить этот приятный разговор о «бантиках и подарках».

Только Виктор задумался о том, какая мягкая у Амины в комнате, должно быть кровать, как ее испуганный взгляд сбил его, - уже в который раз! – с мысли. Ну почему, как только он о чем-то задумывался, всегда находились обстоятельства, способные отвлечь его от размышлений, как приятных, так и – нет?!

Амина испуганно смотрела на что-то позади Саблезуба. Она словно смотрела сквозь него. Перехватив ее взгляд, Виктор резко обернулся, вместе с ее возгласом: Виктор!

Но разглядеть то, что вызвало у Тодт такую бурную реакцию, Саблезуб не успел, т.к. что-то словно схватило его где-то в районе поясницы и резко отбросило в сторону.

- Что за… - не успел до полета выругаться Саблезуб, а тут уже и тормозить пора. Что-то, что только что швырнуло Виктора прямо в сторону воды (да еще и с такой силой, что он вполне мог плюхнуться в нее достаточно далеко от берега), помогла ему как бы затормозить в воздухе и приземлиться на лапы у самого края пристани.

Подняв голову и отыскав глазами виновника этой неприятности, а именно старую знакомую мантикору из Музея Мертвых, Виктор мгновенно был готов вступить с ней в бой. И не важно, что на этот раз очаровательного моргенштерна под рукой не было. Неужели в порту не найдется чего-нибудь, способного сыграть роль дробящего оружия?

Каменный тигр тоже был настроении крайне агрессивно. Видимо, он совсем обиделся на то, как Виктор обошелся с ним, снеся пол челюсти и спровоцировав потерю любимой части хвоста. Мантикора была готова вот-вот напасть, как огромный железный ящик сорвался с своего места и, сбив по пути рассвирепевшего зверя, свалился в воду.

Тодт? Меня спасла от лап монтикоры Тодт.. и самого истукана прикончила она, но…

Саму Тодт Виктор отыскал взглядом не сразу. Скорее даже он сориентировался в первую очередь на запах крови, который смешался с уже привычным запахом рыбы и водорослей. Девушка лежала возле одного из стальных контейнеров, лицом вниз. Можно было подумать, что она была без сознания, если бы она вдруг не крикнула: Ты в порядке?, и если бы Сила ее не корежила все вокруг Амины, так, словно билась в агонии или проводила замысловатый магический ритуал.

Что за вопрос? Виктор-то был в порядке и уже спешил к ней, с каждым разом все отчетливее различая, что лежит девушка в большой темной луже, которая как раз и источала этот самый запах крови.

- Тодт? – подойдя совсем близко, Виктор, наконец, разглядел, что у Тодт не было руки. Крид просто глазам своим не верил.

И что теперь? У тебя нет ИФ, дура! Какого черта ты полезла геройствовать! – понимание того, что Амина, возможно, реально спасла ему жизнь, принеся за это себя в жертву, пришло до того, как Виктор озвучил только что промелькнувшую в голове мысль.

- Ну и? Зачем? – Виктор с максимальной осторожностью приподнял Тодт, помогая облокотиться на контейнер, возле которого она лежала. Словно куклу, он усадил ее, придерживая за здоровое плечо, а сам присел на корточки напротив нее,- На кой черт тебя понесло геройствовать? У тебя же нет ИФ! – Это пришло время паники? – Дура...

Последнее слово он произнес в сердцах. Без какой-либо злобы, просто чтобы подчеркнуть то, что так делать не стоило, так делать нельзя.

Жгут. Нужно перетянуть чем-то: девушку надолго не хватит, а от потри крови, когда оторвали руку, она умрет минут за 15-20...

Рядом появился Саблезуб. В голове промелькнула жестокая мысль, что хищника привлекает кровь. Дышать она уже могла, но вот сказать ему, что раз так, пусть он идет в особняк, не могла. Тишина была ему на руку.

- Ну и? Зачем? На кой черт тебя понесло геройствовать?- та лишь оскалилась. Тут тебе и адреналин, и болевой шок, и где-то зачатки истерии, ее почему-то одновременно смешили и злили его интонации. Она даже начала злобно хихикать, а чтобы заглушить немного боль, стукнулась затылком о контейнер,- У тебя же нет ИФ! Дура...

А последнее ее задело... не задело бы в нормальной ситуации, а сейчас...

Так же, как и Виктор выкрикнул последнее слово в сердцах, и Тодт от души заехала ему по морде с хриплым криком:

- Заткнись!!!- разнесшимся по всему порту и пристани,- Так ничего и не понял...

О, нет, не стереотипная женская пощечина, и не Саблезубовский подзатыльник. Правильно поставленный прямой правой по переносице. Не теряя времени, она заодно сорвала с волос Виктора ленту цвета хаки, которой, помогая себе зубами, затянула на середине плеча, перетянув так сильно, как позволяла материя.

- ...идиот?!!- продолжала рычать та, скалясь, словно животное,- Он бы тебе голову оторвал! А исцеляющего фактора у тебя рядом с ним тоже нет! Луче уж так, чем, если бы ты... я ведь... я не...- тут ее затрусило. Поджав ноги и опираясь лбом о колени, та уже не агрессивно а как-то отчаянно проскулила,- ...я не... не хочу, чтобы ты умер.

Тяжело и глубоко дыша, чтобы вернуть самообладание, избавиться от истеричных перепадов настроения, та слегка подрагивала.

- Не хочу... не хочу... не хочу... СЛУШАЙ!- вновь выпрямившись, девушка вновь стукнулась головой о железный ящик, но не обратила на это внимания. Приподняв ремень бывшей аптечки, и снимая ее с плеча (кстати, левого), та подвинула ее к Виктору, размазывая кровь по асфальту, и сглотнула,- Я бы... попросила тебя меня добить, но... но мне нельзя забыть всё, что я видела в Музее и в зараженном... районе,- интонации немного скакали, она нелогично выделяла тоном те или иные слова,- Так что... иди в особняк, оставь это в... в лаборатории. Я подожду с часик... тут... это... развяжу, и умру от потери крови, а потом воскресну через пару часов... и вернусь... ладно?

Она не плакала, но на глазах застыла пелена слёз, из-за чего взгляд был неосмысленным. Закончить объяснять, та вновь уронила голову на колени и начала качаться вперед-назад, шепча что-то на неизвестном языке, похожим на арабский. Она приказывала себе не терять сознание.

Виктор аж отшатнулся, когда Тодт вдруг с криком "Заткнись" заехала ему кулаком в нос. Такая реакция повергла его в абсолютную растерянность. К тому времени, как Виктор смог обрести хотя бы дар речи, Амина уже перетянула остаток руки ленточкой с его головы и начала окончательно истерить.

...идиот?!! Он бы тебе голову оторвал! А исцеляющего фактора у тебя рядом с ним тоже нет! Луче уж так, чем, если бы ты... я ведь... я не...- Она запнулась, поджала колени к груди и оперлась на них лбом. - ...я не... не хочу, чтобы ты умер.

Тодт взяла небольшую паузу. Виктор же ее не перебивал, ему просто было нечего сказать. В голове творилась полная неразбериха. То она рычала, как разъяренный зверь, то утыкивалась лбом в свои коленки и причитала. В этот момент она выглядела поистине жалкой. И Саблезуб пока не мог определиться, что же он чувствует, видя ее, слушая ее, понимая, что она, действительно, спасла ему жизнь.

Люди зачастую агрессивно настроены ко всему тому, чего не понимают. Вот и Виктора невероятно злило подвешенное состояние, в котором он оказался, потому что и боль Тодт разделить не мог и бросать ее умирать в одиночестве в грязном порту не намеревался. Если говорить на чистоту, то желание такое, конечно было и, конечно, мелькнул в голове вопрос: "А что я, действительно, тут делаю?" Но нет. Виктор мог бросить в таком положении кого угодно, - и бросил бы, - но не Тодт.

Почему? Объяснений можно найти массу, но и ни одно из них не будет достойным даже рассмотрения. Виктор просто считал своим долгом остаться здесь с ней, а еще лучше вернуться вместе с ней в особняк Братства. Для себя он формулировал это объяснение так: "Ушел с ней – вернуться должен тоже с ней. Потеря бойца недопустима."

Тем более, что с этим бойцом отношения у него сложились куда более теплые, чем со всеми остальными.

- Не хочу... не хочу... не хочу... СЛУШАЙ!- кажется, Виктор и сам немного ударился в истерию, - какая же это, однако, заразная штука!, - т.к. ее громогласное "слушай" взвинтило его не на шутку и он еле сдержался, чтобы снова не стукнуть девушку. - Я бы... попросила тебя меня добить, но... но мне нельзя забыть всё, что я видела в Музее и в зараженном... районе,- Добить?! Что за чушь она несет! – Ну никак не хотелось Виктору признавать, что Амина была права. Умереть сейчас для нее было бы самым лучшим выходом. Умереть, чтобы через несколько часов вернуться и быть, как новенькой. - Так что... иди в особняк, оставь это в... в лаборатории. Я подожду с часик... тут... это... развяжу, и умру от потери крови, а потом воскресну через пару часов... и вернусь... ладно?

Ладно? Ладно?! – Мало того, что она просила о том, что Виктор совершенно не одобрял, даже не думая о том, что будь он на ее месте, поступил бы точно так же и просил бы того же: чтобы оставили его одного и дали спокойно сдохнуть. Так вот, мало того она еще и указания раздавала!

- Заткнись. – Виктор вернул себе уверенность, самообладание и раздражение, - Никуда я не уйду отсюда, без тебя. – голос его звучал твердо, и даже слегка угрожающе, - Давай, одевай это обратно и помоги мне, я отнесу тебя в особняк, там Стрелок все подлатает.

Виктор все еще немного сомневался. Понятие этической нормы и сравнение с собой в его голове перемешались, превратившись в сплошную кашу. Ничего ясного, кроме доводов в пользу своей позиции, из каши этой извлечь было невозможно.

Сделав вид, что все решено, Виктор протянул сумку обратно Тодт. Он собрался перекинуть вторую руку ее себе через плечо, чтобы помочь подняться. Затем он собирался взять ее на руки и потащить через Джаспер-спрингс к особняку братства.

А теперь ее пробило на смех. Не демонстративный, зато смеялась она от души, стараясь, конечно, сдерживаться.

- Ты с ума сошел, Вик-к-ктор?- заикаясь, произнесла та,- Подумай сам... если бы Стрелок могла... разве она ходила с одним глазом?

И так же внезапно та успокоилась. Взглянула на аптечку. Можно было подвинуть ее вновь Виктору, но было бы так глупо и по-детскому... и ничего бы не решило.

- Да просто сдай чертово задание Эрику и не играйся в благородство!- Тодт усмехнулась,- Благородство... у того, кому только что девушка жизнь спасла, и который не то, что не поблагодарил, нет...- та пронзительно посмотрела в глаза Виктору,- ...ты даже не подумал, что надо бы.

Да, у женщин ниже болевой порог, так как им природа заведала защищать себя лучше, ведь они должны вынашивать и выращивать потомство. Но зато терпеть боль и привыкать к ней слабый пол умеет лучше. Тодт было уже всё равно. А может, это всё болевой шок - вторая стадия. Апатия, безразличие. Да, болело чертовски сильно, но... к постоянности удалось привыкнуть.

- Я ведь вернусь, и ты знаешь, что я это сделаю. А я терпеть не могу, когда меня таскают на руках, и если ты меня поднимешь, я... из тактичности умолчу, что с тобой сделаю, но поверь мне, не будь у тебя ИФ, ты был бы жутко огорчен,- она даже слегка оскалилась, хмыкнув,- Мне кажется, ты волнуешься больше моего. Да брось. Умирать не страшно...- подумав, та шепотом добавила,- ...но больно.

Благоро́дство (от благо́й и род) — возвышенность мотивов поведения человека, их «родственность Благому».

Вот такое определение дает словарь тому, в отсутствии чего упрекнула Виктора Тодт. Причем упрекнула то она его вполне заслуженно. Ведь копнув глубже можно было бы предположить, что вовсе не любовь к ближнему, а чувство собственного бессилия заставляло Саблезуба проявлять такую заботливость и паниковать.

- …который не то, что не поблагодарил, нет...- Тодт одарила Виктора таким взглядом, что на мгновение ему и вправду стало стыдно за себя,- ...ты даже не подумал, что надо бы.

Но в конце, концов, а что он сейчас делал, если не благодарил ее за спасение своей шкуры?

Какого черта она смеялась, когда говорила о Стрелке? Какой тон? Да, пожалуй, было очевидно, что если бы 13 могла, она бы смотрела на мир двумя глазами. Класс, так, под демонстративный смех Тодт разбился один из наиболее, как Виктору казалось, веских его аргументов в пользу того, чтобы оправиться сейчас "зализывать раны" в особняк Братства.

Но ничего, в запасе оставалось еще несколько. И один из них – пощечина. Слова девушки почему-то взбесили Виктора, несмотря на это пощечина была не проявлением агрессии. Виктор хотел "привести Тодт в чувства", в боле менее нормальное состояние. Саблезубу, конечно, показалось, что стукнул он Амину совсем чуть-чуть, но рука у него была явно тяжелая.

Виктор чувствовал себя совершенно отвратно. Но не от того, что Тодт на поняла его зашифрованное "спасибо", а от того, что она спасла ему жизнь. Он даже когда вылезал из воды, помощь принял с неохотой, а такой расклад его и вовсе обязывал. А уж обязательства, явно, не конёк Саблезуба.

- Прекрати нести чушь! – раздраженно сказал Виктор, придерживая Амину за плечи. На всякий случай, вдруг той вздумается упасть. Затем, уже спокойнее, добавил, - Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели..

Особенно если у тебя нет исцеляющего фактора.

Не любила Тодт, когда ее таскают на руках, и ясно дала это понять, пригрозив чем-то очень неприятным. Границы ее "тактичности" Виктор предпочел не проверять и насильно Тодт в особняк не тащить.

- Мне кажется, ты волнуешься больше моего. Да брось. Умирать не страшно... но больно. – произнесла Тодт.
Она закончила фразу как-то задумчиво, лирично. Девушка немного смутила Виктора, заметив его беспокойство, - не заметить его было невозможно, - зато за смущением пришел период спокойствия. Передышка между "Гневом" и "Торгом".

- Дорого искупается быть бессмертным: за это умираешь не раз живьём. – Виктор снова цитировал Ницше, усаживаясь рядом с Тодт и облокачиваясь спиной на контейнер, - Кажется, эта фраза нам обоим подходит…

- Значит, я права...- прохрипела сама себе Тодт, когда Виктор тут же "подхватил" ее,- Виктор, это не имело смысла... во-первых, я ничего не чувствую кроме этого,- она кивнула на оттяпанную мантикорой левую руку, выдохнув,- Ты не представляешь, как мне больно. А во-вторых, то, что делаешь и говоришь сейчас не имеет смысла - я забуду всё это, умерев.

Та хотела добавить "Так что если хочешь поиграть в психолога...", но подумала, что это будет слишком вызывающе.

- Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели... Дорого искупается быть бессмертным: за это умираешь не раз живьём,- тот уселся рядом, цитируя что-то до боли знакомое.

- Эээээх... чего ты лезешь в кровавую лужу? Я же тебя только-только вычистила... шутка,- последнее она решила уточнить, так как тон сделать соответствующим не удалось,- Это не героизм, а эгоизм, Виктор, я уже сказала, что просто не хочу, чтобы ты умер... и не заставляй меня объяснять - почему, не маленький.

Тодт вопросительно взглянула на Виктора, оценивая его сверху вниз, и во взгляде читалось "Так ты решил остаться?". А вздох, сопроводивший это говорил о смирении.

- Ницше,- внезапно сказала она, судя по вопросительному и несколько удивленному тону - сама себе. И взглянула Виктору в глаза,- А я и подумать не могла, что ты его читал,- очередная пауза в пару секунд. Девушка внезапно уронила голову на плечо сидящего рядом Саблезуба, пустым взглядом глядя куда-то вперед, на то, что всё еще выцарапывала на контейнерах ее Сила, сконцентрированная на агонии, а не на том, кто рядом с Тодт и что он делает (имеется ввиду пощечина),- Слушай... раз ты здесь... не дай мне вырубиться раньше времени, хорошо?

- Виктор, я уже сказала, что просто не хочу, чтобы ты умер... и не заставляй меня объяснять - почему, не маленький.

Виктор и не стал. Он вообще не придал данной фразе большого значения. Намного больше его сейчас занимали мысли о том, как бы убедить Тодт отправиться-таки в особняк. Ему не давала покоя мысль, что девушка умирает, а он сидит и философствует. Бездействие хуже убийства, и противнее. Особенно если умирает не жертва, а кто-то, кто и умирать по плану не должен.

- Ницше. А я и подумать не могла, что ты его читал.

- Я , вообще, много чего читал. – отозвался Виктор, погруженный в придумывание доводов в свою пользу. Но усмехнувшись добавил, - Не первый век живу, как никак.

- Слушай... раз ты здесь... не дай мне вырубиться раньше времени, хорошо?

Виктор мгновенно отвлекся от разглядывания асфальта, что помогало ему думать последние пять минут, и внимательно посмотрел на Амину.

И почему ж ты такая упертая-то?!

Вырубиться-то я тебе не дам… – раз уж ты твердо решила тут сдохнуть.. – Да вот условие было: по одному не ходить. Тут народ тырят, могут и тебя.… Так что не могу понять, что тебе здесь так понравилось. – Виктор снова переходил в грубое, почти детское наступление, - Я могу тебя и не брать на руки, чтобы довести до особняка. А там делай что хочешь.

Нет, не то, чтобы она сомневалась в его умственных способностях (может, зря, но Саблезуба она считала очень даже умным человеком, возможно, просто не эрудированным, но умным - безусловно), или не верила в то, что он будет читать, просто не думала, что читать он будет Ницше. Булгакова - ладно еще, хотя такое ей представлялось с трудом.

На фразу о походе в особняк та тихо засмеялась, так же, как и Крид, думая - отчего же ее собеседник такой упертый, ответ начав издалека:

- Слыхал про некую Кюблер-Росс? Элизабет. Это американский психолог швейцарского происхождения, именно она положила начало движению хосписа...- Тодт немного скривилась, словно бы объяснение, что такое хоспис ее уж сильно утруждало,- Ну, знаешь, учреждений, где умирающим больным предоставляют уход. Онкология, ВИЧ и тому подобное...

Девушка вздохнула, внезапно выпрямившись,и замотала головой - в тот момент в глазах потемнело, и она едва ли не потеряла сознание, а в данной ситуации это было равноценно смерти. И страшно не это, а то, что смерть ее была бы преждевременной.

- О чем это я? А, точно. Она выделила пять стадий умирания человека,- не имея возможности нормально шевелить двумя пальцами, та притронулась к большому пальцу Виктора, якобы ставя нумерацию,- Отрицание, когда не можешь принять то, что с тобой происходит,- теперь притронулась к указательному,- Гнев, когда начинаешь возмущаться чужим бездействием, здоровьем, поступкам, отношению к себе,- провела пальцами по когтю среднего,- Торг, когда пытаешься заключить договор с судьбой, даже простым бросанием монетки,- дотронулась к безымянному,- Депрессия, когда ты в отчаянии, что не можешь ничего сделать,- в конце концов, провела пальцами по мизинцу,- И принятие, стадия, до которой доходят не более двух процентов, когда соглашаешься с тем, что всё было прожито (в нашем случае - сделано) не напрасно.

Тодт сделала вид, что обиделась:

- Виктор, ты прошел четыре стадии за меня, а это не-чест-но!!! Я тут умираю. Но раз на то пошло - переходи уже к пятой...

Наконец-то, та мягко улыбнулась. Нет, она понять не могла, какого черта ему это надо? Тодт даже не волновалась. Нет, у ее способности воскрешаться вполне мог быть лимит, она это понимала, но умирать правда было не страшно. Да и к боли уже успела привыкнуть. И кто-то сейчас просто,- простите,- уламывал ее спастись. Или сделать вид, что спасет... девушка начала подозревать, что у Виктора есть сомнительная совесть.

В следующую паузу та вновь пошатнулась, снова едва не свалившись без сознания.

- Что я тебе сделала, Виктор?- всерьез спросила она,- Тебя так задело, что я пытаюсь помочь? Ладно, прости меня, это из подсознания. А ты-то за что хочешь меня перед смертью еще и замучить? Думаешь, мне сейчас так хорошо? Да не только движение, а ветер мне делает больно... какого... какого черта ты еще хочешь меня помучить, а? Ну дай мне умереть спокойно! Пожалуйста!

Поняв, что довод явно сейчас не в ее пользу, та решила добавить еще парочку, уже более веских причин:

- А еще нам, Виктор, говорили не привлекать к себе внимания. Думаешь, тащить за волосы полуживую бабу без руки со вспоротым брюхом - это "не привлекать к себе внимания"?- та подняла на него мутный взгляд. В глазах всё расплылось, и то, как в темноте предстали глаза Саблезуба ее даже рассмешило - эдакие два рыжих фонарика,- К тому же, тебе быстрее без меня добраться. Да и воруют красивых людей... а мы, два потрепанных окровавленных тела, ни под один пункт не подходим!- та грустно рассмеялась,- А я так вообще без пяти минут труп...

Наконец-то убрав руку с ладони Виктора, та уронила голову на колени, запустив пальцы в волосы. Да уж, такое впечатление, что она оправдывается. Доводы в пользу того, что ей лучше умереть здесь, а не в пути... а ведь правда - крови натекло столько, что двигаться толком девушка не может, а если ее нести, а тем более - тащить, то каждый шаг будет отдаваться очередными порциями боли. Уж лучше вот так себе, спокойно подохнуть, по крайней мере, не особо мучаясь.

Да, Тодт чувствовала себя в долгу у него. За то, что пришел к ней в лабораторию, и за то, что не бросил в Джаспер-Спрингс... больше, правда, чувство вины за причиненные неудобства, но всё-таки, хотелось отплатить, если не для его комфорта, то для своего...

- Может, прекратим спорить, а? Не хочу сдохнуть, ссорясь с тобой.

- Слыхал про некую Кюблер-Росс? Элизабет. – И чего это Тодт вдруг заговорила о ней? Рассказала о том, что она организовала Хосписы. И что такое Хосписы тоже рассказала, словно хотела, чтобы Виктор почувствовал себя маленьким. Уж, что такое Хоспис он знал, но все-равно дослушал Амину, не перебивая.

Сделав паузу, девушка помотала головой, будто хотела сбросить усталость или собраться с мыслями. Но ей это ей, видимо, не совсем удалось. Напротив, она качнулась, словно теряя сознание, но удержалась и после небольшой паузы продолжила.

- Она выделила пять стадий умирания человека, - Ах, вот это она к чему!

Об этом Виктор что-то где-то давно слышал, но не помнил ничего. Удивительно, как трудно запомнить по порядку всего-то пять слов!

Тодт положила свою относительно здоровую руку на руку Виктора и начала как бы считать стадии, попутно перечисляя их: отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение. Особенно Виктору понравилось, как девушка отметила Торг и Смирение, проведя пальцами сначала по его когтю среднего пальца, а потом мизинца. Оказывается, до последней стадии доходят не боле 2 процентов людей. Виктор попробовал мысленно поставить себя на место умирающего. Вышло крайне плохо. Ведь за всю свою жизнь реже всего ему приходилось думать о собственной смерти. Смерть для него была чем-то метафорическим, чем-то, что может случаться только с другими.

- Виктор, ты прошел четыре стадии за меня, а это не-чест-но!!! Я тут умираю. Но раз на то пошло - переходи уже к пятой... – Тодт изобразила, обиженное выражение лица.

- Последнюю, судя по всему, ты захапала первой. – отшутился Виктор, пожав плечами. Он сразу отреагировал, когда Амина снова пошатнулась, угрожая упасть и умереть. Сколько там еще нужно было держать ее в сознании? Не важно. Виктор решил не давать ей умереть как можно дольше. Подхватив ее так аккуратно, как только смог, Виктор помог девушке сесть.

Вдруг Тодт стала совершенно серьезной.
- Что я тебе сделала, Виктор? – спросила она. Крид внимательно посмотрел на нее. Что она могла ему сделать? И почему она вдруг задает такой вопрос? Однако вопрос этот был лишь первым из целой вереницы подобных.

Неужели то, что Виктор настаивал на том, чтобы отнести или отвести Тодт в особняк Братства, она восприняла, как желание ее перед смертью помучить? Да, не трудно было догадаться, что малейшее движение или прикосновение отзывались для нее невыносимой болью, но разве не искренне положительными выглядели попытки Салезуба как-то позаботиться о Тодт. Видимо, мастерство заботы о ближнем Виктор благополучно пропил когда-то очень-очень давно и теперь уже и не помнит, как это делается.

В ответ Виктор хмыкнул, отвернувшись от Амины, будто не смотреть на нее было важнее, чем то, что девушка вот-вот свалится без сознания. Остальные ее доводы по поводу того, что воруют только красивых и живых людей Виктор уже пропускал мимо ушей. Рука Тодт соскользнула с его ладони, но Криду не хотелось оборачиваться. Теперь лишь голос девушки подсказывал, что она все еще жива.

- Может, прекратим спорить, а? Не хочу сдохнуть, ссорясь с тобой.

Повисла напряженная тишина. Виктор обдумывал услышанное, обдумывал произошедшее. Тодт спасла ему жизнь, дважды. А может даже и трижды, потому что не будь ее рядом в Музее, очевидно, что Виктор не справился бы сразу с тремя разъяренными мантикорами. Хотя, его скорее всего, выставили бы за дверь еще во время регистрации, и не только потому, что не нашли бы его фамилии. Виктор мог понять, зачем и почему Тодт это делает. Только не улавливал он ее чувства вины и чувство долга. В свою же очередь, он считал и себя в долгу перед ней.

Не умирай она сейчас, Виктор бы не придал этому такого уж большого значения. Ограбил бы для нее ювелирный магазин, например, и чувствовал бы себя совершенно спокойно. Но Амина спасла его жизнь, отдав свою, пусть и не единственную. Виктор впервые почувствовал нечто отдаленно напоминающее командный дух: взаимный долг перед друг другом. Столь острое чувство долга, притупилось бы для Виктора, наверное, лишь через неделю. Давно он не чувствовал ничего подобного.

- Ссорясь? – он снова взглянул на Тодт и, увидев, что она положила голову на колени осторожно приподнял ее за подбородок и похлопал по щекам. – Не спать. – Про себя он прикидывал, сколько еще она продержится в таком состоянии. – Не собираюсь я с тобой ссориться. Меня не задело, ничего из того, что ты делала. – когда Виктору показалось, что Амина уже в состоянии будет держать голову прямо сама, он отпустил ее подбородок.

- Знаешь, я ненавижу в жизни только два чувства: зависимость и чувство долга. – На сей раз Виктор уже не выпускал лицо Тодт из поля зрения, стараясь уловить любые мелочи в ее мимике. – Я не просил спасать мою жизнь, но ты это сделала. И я теперь перед тобой в долгу. – казалось, он и вправду перешел к стадии Смирение, как и советовала в шутку, - в шутку ли? – Тодт. – Заботиться и сострадать я не умею, разучился, - а может не умел никогда? – Так что все это – всего лишь попытка адекватно "расплатиться по счетам", не более того.

У Тодт просто болела спина. Еще бы, сначала держать наступающую мантикору, что вжимает тебя в стенку, поднимать из воды мокрого Крида, потом еще удачно затормозить спиной о контейнер - тут только у него, Саблезуба, не разболится спина. Так что девушка просто пыталась хоть немного снять напряжение - если бы она откинулась назад и расслабила мышцы спины, то сползла бы на асфальт.

- Я не...- начала было та, но осеклась, подумав, что подобные объяснения будут лишними. Пусть лучше считает, что был прав,- Уф. Спасибо.

Ну да, может, ссорится Саблезуб и не собирался, но раз они что-то не поделили (а сейчас: идти или не идти в особняк), значит, всё закончится или ссорой, или кровавым побоищем. Второй пункт уже был, так что примитивным методом исключения остался лишь первый.

Выслушав слова Виктора, та озадачилась относительно надолго. В долгу? Мда, это была очень смешная ситуация - Тодт всё еще не чувствовала, что отплатила ему в полной мере. Возможно, потому, что все ее действия были направленны не на расплату, а делались интуитивно, просто из симпатии к Виктору. Хотя, какая там симпатия?- всё казалось куда более сложным... фактически, по большому счету, он ей даже не нравился. Ни по характеру, ни поведением, ни внешне; он ей много чего подпортил в жизни, изменил не в лучшую сторону, и всё же - изменил. Почему-то этот факт ее сильно задевал, но понять - отчего же она не могла. Просто не хотела думать об этом, принимая, как факт: какого-то черта он ей не безразличен.

Так что "расплатиться по счетам" она предпочла не заметить. По крайней мере, не показать, что не заметила... ладно, не удалось - слишком долгой была пауза. Тогда, показать, что приняла за должное. Или просто - подумать потом. И вообще, всё равно - так и так она всё забудет.

- Знаешь...- снова пауза, словно в своем утверждении она не была уверена, да и пустой взгляд усугублял иллюзию неуверенности и даже какого-то безразличия,- Заботится у тебя получается намного лучше, чем ты хочешь, чтобы все думали,- та усмехнулась, едва слышно хмыкнув, и опустила глаза на медленно растущую лужу крови,- Зря я это сказала, да?

Она пыталась пошутить последней фразой, но внезапный озноб убрал из тона все шутливые нотки. Да уж, вот теперь было сразу понятно - вот-вот, и умрет: она потеряла много крови, организм переставал функционировать, температура падала. Было ужасно холодно, и хотелось спать. Но нужно было продержаться еще немного...

Часов у Тодт не было, потому она подняла голову вверх, пытаясь разглядеть звезды. Они блекло мерцали за пеленой смога, и пропадали к правой части неба - там находился большой, шумный, сияющий, неоновый Нью-Йорк. Но только по звездам, а вернее, по луне, она считала время.

- Виктор, можно пооткровенничать?- внезапно даже для самой себя просила она, вовремя поняв, что выглядит даже слишком жалко для такой ситуации - из-за перепадов температуры казалось, что она вот-вот расплачется, потому та решила побыстрее показать, что только из-за злых шуток умирающего организма, добавив, переведя взгляд на Виктора:

- Только чтобы не свалиться в обморок...- закрыв глаза, она быстро, шепотом продолжила,- А еще потому, что я помру, всё забуду, и мне не будет стыдно от того, что я это сказала.

Чистая правда... впрочем как и всё то, что говорит Тодт. Да, давно бы ей пора научиться врать, но отчего-то ее психоз не позволяет говорить неправду. А логика и... собственно, другой психоз, умеют преподносить ровно такое количество правды, и в таком порядке, чтобы человек воспринимал ее прямопротивоположно. К примеру, тот же диалог с охраной в Бронксе - абсолютно всё сказанное Тодт было правдой, но предоставленной в забавном виде, так, что все всё поняли неверно.

- Я еще хотела извиниться. Когда я сказала о доме... по-моему, тебя это задело. Прости. Я... я правда бродяга по жизни, и, знаешь, меня это устраивает. Вполне. Мне не нужен... "дом", и... подобное. Мне... мне тесно тут. И не только в особняке. Мне тесно в этом городе. Всего семь лет помню себя, и всё это время где-то бродяжничала, следуя за призраками, но как же тогда было хорошо,- девушка вздохнула, откинулась назад, уставившись куда-то вглубь порта. Просто было бы не по себе смотреть на Виктора,- Вот... все говорят - нужно место, куда вернуться... да не нужно оно! Черт возьми, да, я бродяга, но всё было так замечательно... хех, пока не появился ты. Теперь у меня то самое чертово чувство долга есть, и обязанности перед кем-то, и короткий поводок Эрика. Вот я твержу, что я не животное, и сама в это не верю... эм... на всякий случай - я не винить, ни стыдить тебя ничем не хочу... почему-то.

Это "почему-то" было добавлено крайне удивленным тоном. Так, словно она сама не понимала - почему. Хотя, почему "словно"?- она не понимала.

- Я вот всё это время думаю - куда бы сбежать. И уже не знаю, в шутку ли,- она внезапно перешла на шепот,- Я устала, Виктор. Не физически. Моя жизнь превратилось в такое странное, вязкое непонятно что, что я бы обрадовалась, если бы узнала, что у меня лимитированные воскрешения. Я же даже умереть не могу. Я представить не могу, как ты так долго вытерпел,- она провела глазами светящуюся точку в небе - пассажирский самолет отлетал из Нью-Йорка.

- Я так устала, что меня преследуют. Да просто так. "Животное", "чудовище", "монстр", "урод"...- так как-то безразлично склонила на бок голову, внезапно сменив тему, и даже настроение: на какое-то нейтральное. Видимо, снова начала издали, как и в случае с теми же пятью стадиями умирания,- Когда я путешествовала по Великобритании, в Шотландии, где-то в районе Ханнадайха, на меня напали. Тогда в городке тамошнем был кутёж какой-то, неделя бардака, так что тенденция понятна и причины ясны. Я тогда не умела контролировать свою Силу, и она защищала меня по умолчанию, и довольно брутально. Но в тот раз почему-то так не поступила, и я еще как-нибудь подумаю - почему.

Она даже как-то инстинктивно посмотрела на то, что вытворяет ее Сила, которая уже бесилась не так сильно.

- Напали на меня... где-то человек пять, сейчас не вспомню. Меня тогда изнасиловали и избили до полусмерти... - она странно хохотнула, внезапно толкнув Виктора в бок,- Эээй, так вот, почему у меня тик начинается, когда я на тебя смотрю!- у них габариты такие же были... чертова память.

Странно, но отчего-то это она находила забавным.

- Вообще-то, после того случая Она-то теперь руки отрывает всем, кто их ниже талии опустит (и я теперь знаю, каково это), за очень редкими исключениями, но их я объяснять не буду. Суть не в отрывании конечностей. Я тогда в больницу попала,- снова пауза. Теперь, вспоминая, этот факт показался ей очень странным,- В одной палате со мной лежала женщина,- тон стал каким-то мечтательно-грустным.

- Женщина, она была рождена, чтобы быть красивой, рождена, чтобы цвести - даже тогда это было видно. По ней прошлось 25 мужиков, всё лицо изрезано, так, просто, чтобы она потом никому не досталась. И медсестра, которая вкалывает ей половину дозы минимума морфия. Просто потому, что она - начинающий садист, и показывает свою власть, отыгрываясь на беззащитной женщине. Ну, и кто после этого животное, чудовище, монстр?- та вопросительно выгнула бровь, хотя так за всё это время ни разу не взглянула Саблезубу в лицо,- А ведь я же... как бы людей не нелюбила, я же не трону того, кто не может защищаться, да и вообще без причины не нападу. И почему-то чудовище - это я.

Та вновь подняла руку, начав разглядывать ожог, а вернее, запекшуюся на костях кровь. Немного отвлекало. Девушку больше волновало не то, как конкретно с нею обошлись в том самом Ханнадайхе, а то, как относятся, хотя сами не лучше. А может, хуже.

- И когда станет вопрос толпе - за кем погнаться, за медсестрой, которая заставляла несчастную женщину, что еле дышать может, умирать от болевого шока, или за Тодт, которая свернула шею тому, кто направил в ее сторону дробовик, все конечно побегут за Тодт, и ее зверски убьют, потому как она потенциально сильнее бедной-несчастной медсестры-садистки.

Она быстро схватила себя за левое плечо. Сил не хватало долго держать руку, да и холодно было. И почему-то следующую фразу прорычала злобно:

- А потом еще удивляетесь - почему это Тодт так обрадовалась, когда в прошлый четверг, спускаясь на набережную, ей парень руку подал?

А вот это правда - во время одной из вылазок такой случай произошел, и Тодт потом целый день ходила довольная, как слон. Или стадо слонов. Или стадо слонов посреди конопляного поля. Горящего конопляного поля.

- Есть физический закон. На каждое действие есть равное ему противодействие,- тут внезапно на губах заиграла улыбка, и не из приятных. Жестокая, как у ребенка, вожделенно вырывающего у мухи лапки да крылышки.

- Действия людей по отношению ко мне...- та задумалась на какой-то миг,- ...и к тебе... были чудовищными. И породили чудовищ. Хах. А ведь как глупо - я сижу в бассейне собственной крови, и ищу оправдание тому, что убийца...

Пооткровенничать? Откровенничают с психологами, с близкими друзьями, может даже с родственниками. Но Саблезуб вряд ли подходил хотя бы под одно из этих понятий. Разве что его можно было отнести к группе «людей, на чье мнение наплевать», - с ними тоже зачастую легко откровенничать, в надежде, что никогда их больше не увидишь. Да, к этой особой группе Виктор и отнес себя, после того, как Тодт объяснила, что откровенничать она собралась лишь, что бы не вырубиться и просто потому, что после смерти она ничего не вспомнит, и за сказанное ей не будет стыдно.

Само собой, пооткровенничать Амине Виктор разрешил, пожав плечами и уставившись прямо перед собой.

- Давай..

Поначалу он не проявлял особой заинтересованности. Откровения свои Тодт начала с оправданий. Она, конечно, задело Виктора, упомянув слово дом. Но не до такой степени, чтобы получить право вспоминать об этом еще раз, даже с целью извинений.

Извинения плавно перетекали в то, что Тодт вполне устраивала ее жизнь Без Определенного Места Жительства. Она была счастлива, тогда. А сейчас ей тесно. Что говорить, «на вкус и цвет», как говорится.

Виктору очень хотелось возразить. Ведь его позиция была прямо противоположная. Возможно, если бы он лучше помнил свое детство, которое, казалось, ушло в небытие так давно, что его, казалось, и вовсе то не было… Быть может тогда и он бы выбрал бродяжничью жизнь. Но о доме Виктор не помнил ровным счетом ничего. И оттого само это слово, «дом», приобретало для него какой-то особый мистический смысл. Он нуждался в доме.

Тодт же винила Виктора в том, что он ворвался ее жизнь, и кардинально изменил ее – буквально, перевернул с ног на голову. Да, она отрицала это на словах, она даже делала акцент на том, что не винит и не стыдит Саблезуба, но он уже твердо уверился в обратном.

То, что Амина рассказывала дольше, по сути своей было достаточно банальной историей для сексуального мутанта женского пола с 5-ым размером груди и психикой 3-х летнего ребенка. Однако то, что Сила разнесла по непонятной причине часть Нью-Йорка и не спасла хозяйку от изнасилования, это, конечно, странно.

И сейчас Черна кошка бесилась, уродуя предметы вокруг. Черная кошка бесилась, а Виктор ей завидовал. Ему бы не мешало сейчас выпустить пар, возможно, разнести какую-нибудь закусочную или магазин.

Отгоняя от себя эти мысли, Виктор потянулся в карман за сигаретами. Тодт он слушал молча, не перебивая. Он не любил говорить, поэтому, даже не смотря на свою нелюбовь и слушать тоже, из него получился неплохой слушатель.

Виктор ловко отправил одну сигарету в рот и вытащив еще одну на треть из пачки протянул пачку Тодт.

Закурив, и поделившись с Аминой, Виктор продолжил слушать ее рассказ, который плавно перетек от из подворотни в больницу, где, по словам девушки медсестра на редкость жестоко обращалась с ее несчастной соседкой по палате. Все шло к вопросу: «И кто есть чудовище?»

Правда жизни, милая, чудовища – мы, даже если сажаем цветочки и подкармливаем зверушек. Разве ограниченные люди способны принять нас? Разве способны они понять, что мы стоим на cступень, а то и на несколько ступеней эволюции выше них! Они боятся. Страх решает все.

- Пока они боятся нас, пусть ненавидят сколько хотят. – вставил свой комментарий Виктор, пытаясь скорее пошутить, чем подвести итог.
Тот, кто сказал, что никотин помогает расслабиться, конечно же, был либо лгуном либо слепцом. Однако самое монотонное движение руки, действительно, чертовски отвлекало от мыслей и помогало сосредоточиться на словах собеседницы.

Философские мысли об отношениях мутантов и людей мгновенно заменялись менее серьезными, заложенными глубже в подсознании, их не могло вытолкать из головы даже курение. Они были словно фоном для рассказа Тодт.

Да я и сам через пол часа забуду, что ты мне сейчас рассказываешь. Знала бы ты, как мне плевать! Или нет.. Да нет, плевать. Ну насиловали. Да по статистике насиловали каждую третью девушку! А уж покажите мне хоть одного мутанта, который ни разу в жизни не подвергался гонениям?

- Тебе не за что оправдываться. – Виктор извлек из пачки уже вторую сигарету. – Я принял себя таким, какой я есть. И знаешь, так жить легче. - Нейтральные ответы, чтобы скрыть, что в этот момент, когда Амина упомянула кровь, Виктору вдруг захотелось попробовать ее кровь на вкус.

Мне нравится твой запах, Тодт. Не знаю почему. Но сейчас ты пахнешь кровью. – Виктор старался не поглядывать на место, где должна была быть рука Тодт – Мне кажется, что твоя кровь имеет особый вкус…

Тут же Сабелзуб мысленно отругал себя, за то, что позволил этой хищнической мысли закрасться в свою голову. Возможно, у него и вправду появлялась «сомнительная совесть».

- Когда оправдываешься – становишься жалким. Знаешь, однажды я решил для себя, что меня будут окружать только сильные люди. – Интересная попытка ободрить. – Так что давай, прекращай оправдываться и будь сильной.

На самом деле, Виктор бы не стал прерывать девушку, если бы та решила после этого продолжить рассказ.

- Я вот перестал искать себе оправдание, когда одним ранним утром проснулся и понял, что его нет. – Грустно как-то стало Виктору от этой фразы, особенно потом, что он говорил абсолютно честно. Оправдания своей жизни он найти не мог, да и не пытался, считая, что оправдание, впрочем, как и извинения – удел слабых. Однако эмоций своих он изо всех сил старался не показывать.

- Мне. Незачем. Оправдываться,- отрывисто повторила та, усмехнувшись.

В Тодт просто боролись несколько сущностей. Животное, которому было наплевать на людей, которые были в пищевой цепочке ниже, в эволюционной лестнице ниже, в интеллектуальном плане ниже, в физическом плане... ...а еще был человек, который говорил - ты не должна, они и ты родня ближе, чем ты можешь себе представить. Они просто маленькие и глупые, как дети. Они пытаются защититься.

И кто-то, твердивший о совести, явно проигрывал. Но ведь Тодт не хотела полностью убивать в себе человека. Она не хотела превратиться в, скажем, Саблезуба, который практически красуется тем, что не-человек, демонстрируя свою звериную сущность даже когда ему было сказано этого не делать. Или в Стрелка, которой вообще на людей наплевать, и она убивает кого угодно ради забавы, или потому, что на нее не так посмотрели.

К тому же, она сосуществовала с людьми когда-то. Еще в тот период, который она для себя назвала "при жизни" - до амнезии, работая с отцом в лаборатории. Это тоже немало смущало ее. Из-за этого она чувствовала себя в некотором роде долгу перед людьми. Пусть немногие, но кто-то принимал ее.

- Вик, когда ты рядом, я постоянно чувствую себя маленькой и жалкой,- сглотнув, произнесла та. Этого факта она стеснялась, хотя и приняла его,- За это, кстати, мне еще более стыдно, чем за размышления о провальном сосуществовании с Гомо Сапиенс.

Взглянув на сигарету, она вздохнула, хмыкнув:

- Виктор... на будущее... я не курю, вообще-то,- Тодт склонила на бок голову, разглядывая сигарету. Да, она не курила, но всё-таки, затянулась - раз Виктор угощал,- Хотя, меня как-то угостили Por Larranaga*... буржуй я.

- Я вот перестал искать себе оправдание, когда одним ранним утром проснулся и понял, что его нет.

Тодт грустно усмехнулась. Она как-то проснулась, понимая, что боится сороконожек. И что случайно завалила по пьяни семейство медведей. А еще - что в церкви с полузверем канадцем, о котором ничего не знает. А не так давно проснулась, лежа на коленях Тринадцатой. Пару раз с мыслью "Я хочу Шельму". Разок "Сегодня точно прикончу Эрика". Последний месяц - с твердым намерением сбежать. Позавчера - с мыслью "убить всех людей".

Возможно, эти воспоминания мелькали, чтобы хоть как-то проигнорировать отдаленное подобие грусти в голосе Саблезуба. И всё же...

- Не беспокойся, Виктор. Я всё это забуду, можешь говорить любую глупость... я же рассказала о той медсестре,- словно заинтересованный зверек, так склонила на бок голову, вновь затянувшись,- Возьму отпуск, поеду в тот городок, и для профилактики сдеру с нее шкуру... и заставлю прогуляться.

Забавно, что насилие над собой ее нисколько не волновало. Ну, было. Ну, ладно. Статистику и она знала. А вот подобных садисток она пока не встречала. Даже Саблезуб так долго не мучил свои жертвы... а ведь ее экзекуция длилась несколько недель, если не месяцев - Тодт-то сбежала быстро, как только смогла сделать, не свалившись, столько шагов, сколько нужно было, чтобы дойти до окна.

Закружилась голова. Конечно, потеря крови, понижение давления вследствие, да еще и курение... ощущение, словно кто-то заехал по голове молотком - перед глазами всё поплыло, отдалось болью в висках. На этот миг и Сила перестала всё уродовать. Но очень скоро удалось собраться с мыслями, взять себя в руки... в руку. Создавалось ощущение, что то, что оставалось от левого плеча пульсировало, как какой-то огромный, инопланетный слизняк, нажравшийся ее, Тодт, крови, и который вот-вот лопнет от перенасыщения, как такая себе мини-бомба. А заодно и разнесет остатки руки. Ох, не было бы здесь Виктора, Тодт бы сейчас выла на луну от боли... кстати, а где луна?

Девушка и не заметила, как небо начало светлеть, а луна скрылась. С той стороны, где находился город, небо стало лазурным, нет, сизым. Или лавандовым. Из тех оттенков, о которых рассуждают гламурные стервочки в кафешках у бутиков, и который у мужчин называется "голубой".

Тодт усмехнулась, зажала в зубах почти докуренную сигарету, одной рукой убирая с груди уже высохшие волосы, хрипло промурлыкав вспомнившуюся мелодию:

- Все ушли, остались двое в мире самых чокнутых людей.
Мы сидели и курили. Начинался новый день.

Вообще-то, будь ситуация другой...

- Будь ситуация другой, я была бы рада так начать день.

День, который предвещает часы в лаборатории, отчет Эрику, возможно, новое задание. Жалко будет всё забывать. Пусть мало что было здесь важным... но всё же.

"прекращай оправдываться и будь сильной" - крутилось в голове. Каждый имеет разное мнение о том, каково быть "сильным". Тодт пока что не поняла, что для нее "сила", но ее точка зрения явно отличалась от точки зрения Виктора.

"прекращай оправдываться и будь сильной" - нет, разве непонятно, что оправдания - это лишь попытка сохранить в себе хоть что-то человечное? Нет, однозначно, думать нужно поменьше. По крайней мере, на философские темы. То-то все философы были такими депрессивными. Уж лучше опираться на научно доказанные факты - к этому сознание лежит лучше.

- Как считаешь...- потушив окурок в собственной крови - просто, чтобы услышать шипение, Тодт тяжело вздохнула,- ...насколько нужно быть сильным, чтобы убить того, кто и так ради тебя умирает?- надо было сказать "за тебя", а то выходит, как в какой-то мыльной опере.

Она внезапно резко повернулась в его сторону, впервые за долгое время взглянув Криду в глаза. Она внезапно представила, какой жалкой выглядит - и глаза красные, опухшие, на амарантовом фоне голубая и зеленая радужка наверняка выделяются броскими, контрастными пятнами. А и без того бледная кожа теперь еще сероватая. Ужасно.

Тодт вновь отодвинула от себя аптечку. Это нужно было отнести и оставить в лаборатории. Раз уж Крид остался здесь так долго...

...она не знала, как должна смотреть на палача жертва, потому просто смотрела ему в глаза.

- Виктор, добей меня?

Виктор... на будущее... я не курю, вообще-то,- несмотря на сказанное, девушка все-таки сделала затяжку - Хотя, меня как-то угостили Por Larranaga*... буржуй я.

- Ха. - отозвался Виктор, усмехнувшись так, будто курит эти сигары каждый вечер, - Ничего особенного. Только зря потраченные деньги. - на самом деле Por Larranaga Виктор ценил, и очень даже. Образ жизни его не сочетался с неспешным курением дорогих сигар, поэтому возможность побаловать себя у него выпадала настолько редко, что в последний раз более-менее дорогие сигары Крид курил году так 1975-ом. – Перед смертью не накуришься.

- Все ушли, остались двое в мире самых чокнутых людей.
Мы сидели и курили. Начинался новый день.

Этот новый день для обоих начался необычно. Виктор даже предположить не мог, что когда-нибудь будет сидеть в порту рядом с истекающей кровью девушкой, спасшей его, Крида, жизнь и философствовать на тему жизни и смерти.

- Будь ситуация другой, я была бы рада так начать день.

Будь другой ситуация, Виктор рад был бы начать этот день с того, что выспался бы.

- Как считаешь...- Тодт потушила окурок. Почувствовав, что сейчас она наверняка скажет какую-нибудь «гадость», Виктор попытался морально подготовиться себя ко всему. Однако слова Амины все-равно смогли произвести на него впечатление, - ...насколько нужно быть сильным, чтобы убить того, кто и так ради тебя умирает?

Виктор выпустил в наполненный свежестью и запахом крови утренний воздух струйку дыма. Он не спешил отвечать на этот общий философский вопрос. Он понял, к чему Тодт вела разговор, ее пристальный взгляд ставил точку, а не вопросительный знак в этом предложении.

Но когда Крид встретился с ней глазами, девушка, наконец, поставила вопрос конкретнее, что значительно облегчило поиск на него ответа.

- Виктор, добей меня?

С ответом Виктор все еще не спешил. Тодт представляла, какой жалкой она выглядит, и была абсолютно права. Бледная сероватая кожа, синяки под глазами, временами отсутствующий взгляд, опухшие красные глаза – Тодт была готова вот-вот потерять сознание. И последнее, о чем она просила, было добить ее.

- С чего ты взяла, что я соглашусь? – Виктор отвечал медленно, а голос его звучал тише, чем обычно. Ответ на вопрос был, конечно, очевиден, - Саблезуб же тут – зверь, - но он вырвался по большей части спонтанно, чтобы потянуть время. Двумя пальцами Виктор затушил свой окурок, слегка поморщившись. От ожога мгновенно не осталось и следа.

Я должен был ожидать этого вопроса. Я же не просто так остался сидеть здесь. Логично, что рано или поздно, Тодт нашла бы моим когтям достойное применение в данной ситуации. Отказываться просто-напросто глупо.

Но нужно.

- Я не могу. - коротко отозвался Крид? но прозвучало это совсем не убедительно.

До чего же глупо это звучит!

Снова пауза. Виктор обдумывал аргументы в свою пользу. Придумывал что-нибудь, что смогло бы делать его отказ не таким идиотским. Не нашел. Пришлось придумывать способ добить Тодт так, чтобы труп потом выглядел как можно более лицеприятно, - труп Виктор решил в БЗМ тащить, а там девушек полным-полно! - , к тому же ему не хотелось убивать Тодт болезненно, ей итак сегодня досталось. А поскольку убивать безболезненно Виктор уме значительно хуже, чем убивать долго и мучительно, задача его значительно усложнилась.

Думая, Виктор доставал из пачки очередную сигарету и тут же возвращал ее обратно.

Мелькнула мысль, что как вариант, можно оторвать Тодт и вторую руку. Но серьезностью она не отличалась, поэтому, естественно, была забракована. А думать нужно было быстрее. Незаметно тащить труп к замку Братства, когда все трудяги попросыпаются и отправятся на работу будет далеко не так уж легко.

Чувство, будто я оказываю ей услугу. Черт… да так оно и есть.

- Ладно, будем считать это эвтаназией. – c этими словами Виктор поднялся, поднимая вместе с собой за плечи Тодт и прислонив ее спиной к контейнеру. Пожалуй, это было самой жестокой частью исполнения просьбы девушки.

Возможно, сломать шею было бы на порядок гуманнее, но «гуманность» - не то слово, которое способно охарактеризовать Саблезуба, даже по отношению к Тодт. Поэтому он остановился на варианте «когтями в пузико», еще разок, на этот раз уже прицельно, не то что в Музее.

- То чего ты и боялась, стерва? - нахально спросил Виктор, оглядываясь вокруг себя. Он обращался с Силе Тодт, которая только что покорежила в порту все что можно. Завтра в газетах напишут, что на Землю спускалось НЛО. Может и Круги на полях тоже сила Тодт «нарисовала»?

- До встречи. – Это Виктор произнес шепотом, только для Тодт, снова встретившись с ней взглядом. И как раз в тот же момент вновь вонзил ей в живот пять когтей.

Убедившись, что исход летален, Виктор таки позволил себе облизать пальчики. Кровь Тодт, действительно, была необычной на вкус, или Виктору так только показалось. Однако то, что ему понравилось Салезуб не признать не смог.

Пора домой.

Тодт фыркнула:

- В одном фильме прозвучала фраза. "Мы живы, раз можем курить".

Забавно, что тот сказал о смерти. Тодт не хотела мучиться. Уж лучше умереть быстро. Она и так прождала, казалось, вечность, терпя всё то, что с ней сейчас происходило, игнорируя организм, вопящий о том, что он погибает. Она просто хотела спокойно умереть.

- С чего ты взяла, что я соглашусь?- прозвучал очевидный вопрос.

Ох, у Тодт было столько вариантов на него ответить - как серьезных, так и нет. Только сиди, и выбирай. Можно было бы, конечно, съязвить - а зачем ты тут остался тогда? Можно было бы утверждать, что он давно этого хотел. Можно было бы просто поклянчить. Или трогательно объявить, насколько долго она может умирать, и, в конце концов, не умереть, а впасть в подобие коматозного состояния. Но Тодт выбрала самый простой и, по ее мнению, самый действенный довод:

- А как бы ты поступил на моем месте?

Она хотела добавить, что вообще-то, не хочет делать о нем подобных выводов, но это ослабило бы эффект ее слов, которые наверняка произвели бы на Крида должное впечатление. Тодт немного расслабилась, приподняв голову и, как могла, расправила плечи. Она открыла шею, грудь и живот, таким образом позволяя выбрать Виктору самый простой способ убить себя. Теперь ведь были открыты все жизненно важные органы, самые большие артерии, самые уязвимые места.

Правда, тот всё равно предпочел поднять ее. Прикосновения к левому плечу отдавались острой болью. Виктор стукнул ее о контейнер, прижимая к нему, и вот теперь девушке стало по-настоящему страшно.

- Дьявол...

Нет, она знала, насколько тот силен - уже испытывала на себе. Да и даже если бы не знала, рост, вес и телосложение говорили бы об этом. Жутко. Жутко было ощущать себя такой себе куклой в руках жестокого ребенка. И без возможности защититься. Хотя, может, она и была, но Тодт бы нею не воспользовалась.

- То чего ты и боялась, стерва?

Эта фраза вывела ее из состояния ступора. Девушка удивленно уставилась на Крида. Раз уж она всё равно всё забудет.

- Нет. Она боится, что тебя я полюблю сильнее, чем ее,- еле слышно прошептала та, вновь уставившись в глаза Виктору, свечение в которых начинало меркнуть с появлением лучей солнца.

Ей нравились глаза Виктора. По крайней мере, в полутьме. Странное эстетическое чувство, несмотря на нелюбовь к золотистому, желтому, янтарному цветам (ровно, как и ко всем оттенкам красного и розового), это свечение казалось ей просто великолепным. Поэтому, наверное, она не отводила взгляда.

Она слабо улыбнулась она, когда, сказав "До встречи", тот глубоко вонзил когти ей в живот.

Рефлекторно та попыталась оттолкнуть его прочь от себя, уперевшись рукой в плечо Саблезуба, но и сил было маловато, и физически Тодт была слабее, да и она сама подавила это желание. Лишь, сдержавшись от крика, прикусила нижнюю губу до крови, и практически успешно удержала две судороги, пробежавшие по телу. Забавно, что последнее, о чем оно думала, это что расплывающееся в глазах еле заметное свечение глаз Виктора сейчас выглядит довольно потешно. Стало любопытно - так всегда во время смерти, или это потому, что слезы в глазах? А потом Тодт умерла.

Подло, как же подло это было со стороны Тодт. Она-то через пару часов вернется и благополучно все забудет. А Виктору теперь что делать? Он просто ушам своим не верил.

Тодт была слишком честной, чтобы назвать любовью что-либо иное.

Тодт умерла. Ее и без того холодное обескровленное тело начало окончательно остывать. Пора было отправляться к особняку. Придерживая тело одной рукой, Виктор наклонился, чтобы поднять и перекинуть через плечо сумку с анализами и стекляшкой украденной в Музее. Теперь, наконец, он смог взять Тодт на руки, не боясь, что она сопротивляясь сделает что-нибудь, что его «сильно огорчит».

Теперь, с мертвой девушкой на руках, Виктор как можно быстрее отправился к особняку Братства.