Почему-то Шинджи вызывал у нее страх. Хотя, разве не ясно, почему? Он смог пробраться в ее голову, смог понять, что ее тут держит, и он никак не реагировал на боль. Будто не чувствовал ее. Основным оружием Тодт являлась боль. Она могла причинить человеку такие страдания, какие не снились самым отчаянным садистам по отношению к их жертвам. Тодт могла медленно вытягивать из человека все нервы, могла мять и скручивать его мышцы в самых невероятных позициях. Но тут она чувствовала себя абсолютно беспомощной. И это пугало ее.

Девушка чувствовала, как дрожат ее пальцы, и ухватывалась за собственные предплечья с такой силой, что, не будь ее кожа белой после недавнишнего перерождения, оставались бы следы. Кот где-то неподалеку бегал, гоняясь за мотыльками. А потом, начало светать. Небо медленно меняло свой цвет. Хотя, для природы, это не "медленно". За какой-то час из смольно-черного оно превратилось в свинцово-сероое, а после - в розовато-сизое, пока, наконец, не остановило свой выбор на светло-сером, цвета сигаретного дыма. И казалось, с небес эта дымка опустилась наземь, покрывая улицы тяжелой, влажной пеленой. Туман всегда заставал людей ранним-ранним утром, и сегодняшнее было не исключением. Он нагонял зябкую, мистическую атмосферу на город, наполнял его влагой и моросью, делая его невыносимо пустым.

Амина всё еще немного подрагивала, чувствуя себя зверьком, попавшим в зоопарк. С одной стороны, рядом нет опасности, но было страшно. Потому что это говорило лишь о том, что не было видимой опасности. А страх неизвестного всегда был сильнее. Почему люди в большинстве своем боятся темноты? Нет, они не боятся черного цвета, они боятся того, что может в темноте скрываться. Может. То есть, они боятся неизвестного. Так и сейчас, Амина не видела опасности, но, повидав накануне, боялась ее. Только потому, что ей было неизвестно, что ее ждет. Она не помнила, но в своей юности, еще учась в старших классах, юная Амина повторяла своим знакомым: "Чем ближе ж*па, тем меньше я ее боюсь". Тогда это относилась к первым экзаменом юного гения, который в классе был младше остальных на 4 года! И это правда. Когда знаешь, что и когда тебя ждет, со временем перестаешь бояться его. Ты просто миришься с неотвратимым. Правда, не всегда. Иногда, в последний момент, ты рвешься что-то изменить, предотвратить, но осознание того, что всё попусту, разочаровывает и отчаивает.

Амина знала две вещи наверняка: нельзя объявить войну своему страху, и тут же его победить. С ним надо бороться. Раз за разом, а потом еще раз... и потом, в один прекрасный момент, ты выиграешь. И второе - она слишком слабая женщина, чтобы объявлять своим страхам войну. Нет, Тодт не умела встречать опасность. Она могла казаться сильной, могла казаться помятой жизнью,- хотя о втором сомневаться не стоило,- но на самом деле, она многого боялась. И каждый раз убегала от встреченного.

Единственное, что она сейчас приняла, и с чем решила сражаться - так это со страхом перед собственными же чувствами. Виктор. От упоминания, пусть про себя, его имени, внутри что-то съеживалось, и время, которое бежало, как угорелое, замедляло ход. После встречи с демоном Амине так не хватало его. Более всего на свете сейчас хотелось его увидеть, уткнуться ему в грудь, не отпускать, и пусть пока что половина их встреч не обошлась без рукоприкладства, рядом с ним ей уж точно будет спокойнее. Рядом будет безопаснее. А мир, словно насмехаясь, замедлял ход, продлевая ее одиночество, заставляя нервно вздрагивать при каждом шорохе.

А если он не придет? Конечно, их тут двое, и было велено встретить Тодт только одному. Но хотя и рядом с 13 было безопаснее (фактически, куда более безопасно было рядом с флегматичной Пятницей, нежели с импульсивным холериком Саблезубым), да и любое общество ее бы успокоило, сейчас она практически жизненно нуждалась именно в Криде. Она всё еще боялась его, и боялась того, что он ей небезразличен, боялась даже сильнее, чем ее Сила, не желавшая делить хозяйку с другим существом - человеком или нет.

Кот забрался на перила и улегся подремать метрах в полутора слева. Он-то может спокойно спать. Его не касается демон, то, что он хочет похитить ее, коту всё равно. Кот... кот - это кот. Он - просто друг. Не человек, но, Амине казалось, он куда лучше многих людей и намного умнее некоторых.

Она слабо улыбнулась, повернув голову в сторону дремлющего животного, и ветер, подхватив ее волосы, раскидал их по лицу, заставляя отвернуться снова, дабы локоны не мешали видеть пейзаж. И нова - он... ведь из-за Виктора она обрезала волосы. И теперь, вместо крупных волн, образовывались крупные кудряшки - и без того экзотичное зрелище, а тут еще и в сочетании с цветом небесной лазури...

Правда, небеса доказывали, что лазурь другого цвета. Что цвет неба - светло-серый, с еле заметным синим оттенком, словно сигаретный дым. Амина вздохнула, и покачала головой. Как бы она сейчас хотела не бояться, не нервничать, но всё равно ощущала себя ребенком, попавшим в чужой город, в водоворот чужой природы, к чужим людям, вкусам, запахам...

Было уже почти четыре, и город вымер. До полуночи он еще жил, отбивая свой сердечный ритм отдаленной музыкой, шумом машин и гнусавым смехом малолетних рэйверов. К двум часам он не хотел засыпать, словно подросток, считающий себя уже взрослым, и отказывающийся ложиться вовремя. Но после двух он затих. Затих, словно умер. Ночные работники начали идти домой, клубы и дискотеки закрывались, а те, кто работал днем, нынче видели самые сладкие свои сны - прямо перед подъемом в шесть утра и сборами-сборами-сборами... и ни души вокруг. И ранее пустынный, сен-Луи теперь напоминал огромное кладбище посреди вод Сены.

Амина никогда не боялась кладбищ. Кладбища - это самые безопасные места в мире. Потому как все умерли. Но сейчас ей было страшно. Она испугалась в ту самую минуту, когда оказалась одна посреди ботанического сада, осознавая свою практическую беспомощность перед демоном. И боялась до сих пор. Но только вот, взглянув на часы, и поняв, что этот проклятый закон подлости вновь замедлил время, дабы продлить ее одиночество, она начала испытывать еще и другое чувство. Нечто такое, что перенесло ее на много-много лет назад, лет на двадцать, или двадцать два, к детским вспышкам гнева и приступам драчливости. Амина была женщиной, а потому ей было дозволено иногда быть ребенком. Амина была женщиной двадцати пяти лет от роду, притом, очень испуганной женщиной.

Но помимо этого она была еще очень-очень рассерженной женщиной.

И на какой-то миг ей показалось, что ее переполняет, скорее, гнев, нежели ужас. Вот где было временное спасение! Чем больше она злилась, тем меньше она боялась. Амина не любила злиться, да и люди всегда повторяли, что всегда стоит держать себя в руках, и не выходить из себя, если что-то не так, и бороться с проблемой. Но бороться с проблемами она не умела, а злиться сейчас было куда надежнее, нежели бояться.

Лишь только она начала накручивать себя на злость еще больше, вспоминая всё самое мерзкое и отвратительное, что с нею случалось (нет, прошлого она не боялась, но это не перечеркивало ненависть к уже случившемуся), как за спиною кто-то прокашлялся, явно привлекая к себе внимание. За своими мыслями, за размышлениями, как унять охватившую панику, она и не заметила, как кто-то подошел. В другом бы случае, она бы испугалась, но просто сейчас было уже некуда. Кот сонно открыл глаза, пару раз моргнул, уставившись на Виктора и вновь положил морду на лапы, видимо, узнав его. Заметившая это Амина резко развернулась. Курчавый локон от такого резкого разворота попал в глаз, цепляясь за черные ресницы, девушка подняла руку, убирая его, и так и застыла.

Знаете такое выражение "камень с плеч упал"? Тодт никогда не понимала его значения, вернее, почему именно так звучит это выражение. Но сейчас явно ощутила то же самое. Действительно казалось, что с тебя свалился огромный вес, настолько ярким, переходящим в физическое, было ощущение облегчения, когда в относительной близости оказался Виктор. Кажется, Амина никогда никого не была рада видеть, как сейчас его. Ее всё еще немного потрушивало, сердечный ритм был бешенным, а глаза - черными, но, всё же, потихоньку начало отпускать.

Облегченно вздохнув и откинув пятерней волосы назад, она на какой-то миг оперлась о перила спиной, словно потеряв равновесие. Но спустя пару секунд вновь встала, оттолкнувшись рукой от камня, и подняла на него смущенный взгляд. Ей было немного не по себе - их прощание выдалось не очень славным, а теперь, всего спустя пару дней, она была рада ему, как никому и никогда в жизни. Нужно было извиниться, она правда была не права, оказалась излишне резкой, хотя всё можно было бы решить и полюбовно. Ведь то, что Амина боится Виктора... нет, вообще-то, это его заслуга, но вряд ли он осознает, что ее резкость имеет такие причины. Конечно, можно было бы сказать что-то вроде "незнание закона не освобождает от ответственности", но Амина считала, что надо было извиниться (уж на это у нее хватит мужества). Но для начала - хотя бы поздороваться. А девушка просто не смогла ничего выговорить, глядя на Крида разноцветными глазами, излишний блеск которых говорил о том, что она вот-вот расплачется. Правда, Амина этого пока не подозревала. Она неуверенно улыбнулась ему вместо приветствия; легонько, и в то же время, так - впервые. Тодт правда была очень рада его видеть.

Крид остановился близко, в метрах полутора от нее, а может, ближе. Некоторое время она смотрела ему в глаза, но после отвела взгляд, заинтересовавшись пробившимся справа от нее мхом, и смущенно улыбалась.

- Привет...- да, надо было что-то сказать!- А ты рано...- она пока не осмеливалась поднять глаза. Зато успела уже отметить некоторые обновки на Викторе, и не на шутку удивиться тому, что на нем, кажется, были туфли.

С близкого расстояния Виктор уже мог определить, что холод он правильно вычеркнул. Состояние девушки можно было определить как нечто похожее на панику, когда сердце бьется часто-часто, ладошки становятся чуть влажными, дыхание – глубоким и не совсем ровным, а колени сами по себе трясутся без остановки. Крид еще не видел лица девушки, ноне трудно было догадаться, что зрачки ее расширены. Большие зрачки – это вообще-то очень красиво!
Все тело девушки было готово к реакции «fight-or-flight».

- Так и знал, не надо было приходить. Надо было схватить Тринадцатую за шкирку и отправить сюда. Вижу я, как Тодт мне рада. Небось давно уже заметила меня, оттого и трясется… - Над Виктором повисла увесистая грозовая туча, то и дело испускающая гром и молнии на голову мужчины. – Ну и ладно. Я все равно не на свидание к ней пришел. Скажу, что сваливаю и «пока-пока, милая». Она уже большая девочка – сама доберется, куда там ее надо было сопровождать.

Своим кашлем Криду все-таки удалось привлечь внимание Амины (и не только ее – кот, свернувшийся клубочком неподалеку, тоже открыл глаза, но моргнув, решил продолжить дремать). Девушка резко обернулась, смахивая с лица неаккуратно упавший локон. Виктор был прав, зрачки девушки были широки, даже не смотря на не самое солнечное утро, а на щеках ее играл легкий румянец. До чего де милой Амина выглядела!

- Ну, надо же! – Подумал Виктор, когда Тодт вздохнула с явным облегчением, наконец, убрав с лица волосы. До сего момента, он был полностью уверен, что именно его бесшумное приближение является причиной крайне стрессового состояния Амины. Теперь он в этом засомневался. Казалось, девушка искренне рада его видеть, и даже немного смущена. Она будто потеряла равновесие, на мгновение припав на перила спиной. Крид с трудом подавил инстинктивную реакцию «поймать». Не хотелось пугать девушку, даже дружескими жестами.

Виктор прислушался, пульс Амины немного утих. Неужели рядом с Кридом ей в кой-то веке было спокойнее?!
- Ого! – Виктору было приятно, даже захотелось узнать, что же так напугало Тодт. Не смотря на ее вызывающую одежду, Амина никогда не боялась приставучих извращенце в на улице, или по крайней мере, Виктор такого за ней не замечал. Тодт – одна из тех женщин, что могут постоять не только за себя, но еще и за всех остальных. А одевалась она всегда вызывающе, крайне вызывающе. Правда раньше она носила юбки (или вообще ничего, в зависимости от наличия или отсутствия на теле медицинского халата). Крид впервые видел Амину в брюках. И надо сказать, ему нравилось то, что он видел.

Ровные, худенькие, великолепные ножки Тодт были закованы в плотно облегающие брюки, сделанные, то ли из лаке, то ли из латекса. В тканях Виктор разбирался только благодаря этикеткам на воротничках, или в случаях, когда запах говорил сам за себя. Виктор отличил бы изделие из кожи даже среди тысячи подделок. Но стоит вернутся к одежде Тодт, все-таки именно она стала предметом пристального внимания Виктора. Оторваться от декольте девушки заставило только то, что она вдруг подала голос.

Она сказала:
- Привет… - И уставилась на что-то справа от себя, - А ты рано.

- Да что с ней такое?! – Виктор был обескуражен, удивлен, польщен – и все это одновременно! Женщина – загадка природы, большой и сложный судоку!

- Ээээ… - Протянул Крид, соображая, что бы ответить, - Да, это ты рано. – Мужчина мельком глянул на часы, правая рука его все еще была спрятана за спиной.

Часы показывали примерно четыре часа утра.
- Я думал раньше прийти, встретить тебя. Вот, медведя принес.
Виктор, наконец, вынул из-за спины правую руку и протянул Тодт. На девушку не мигая уставились два маленьких глаза-бусинки. На раскрытой ладони Виктора сидел небольшой серенький медвежонок в желтенькой курточке, по-кукольному растопырив лапки, и вид у него был каким-то печальным.

- Пристрелите меня! – Подумал Виктор. Что подумал в это время медведь - осталось неизвестным, но взгляд его ничуть не изменился. Он все так же смотрел на Амину трогательно-печальными глазами и не собирался никуда исчезать с ладошки Саблезуба. Чему тот уже был не рад.

Куда катится мир?! Саблезуб дарит девушке плюшевого медведя, и этому нет оправдания. Кто бы знал, как глупо Крид себя при этом чувствовал! Хотелось провалиться на месте. Словно школьник, он чуть было не смутился. Но не смутился, иначе ситуация обещала стать в конец неловкой. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку мужчина поинтересовался:
- С тобой все в порядке, вообще? Ты какая-то странная..

Зря Виктор злился. Зря. Амина была рада его видеть. Боги, как же она на самом-то делал была рада его видеть! Появилось дикое желание сейчас подойти к нему, схватить, прижаться, попросить за всё прощение, и просто не отпускать. До самого утра, когда улицы наполнятся гулом машин и разговорами на гнусавом французском, так что находиться тут станет вовсе невыносимо.

Но желание она перебарывала всеми силами, во-первых, так и не поднимая глаз. Ей было спокойнее рядом с Кридом, что удивительно. Конечно, она побаивалась его (в первую очередь из-за внушительных габаритов), но доверяла уж куда сильнее, чем встретившимся демонам.

- Да, это ты рано.

Амина молча усмехнулась. Пришлось быстро убегать, и я перестаралась - так хотела ответить она, но передумала. Она планировала побродить по городу, но тщетно. После не самой приятной встречи с Шинджи ей просто нужно было найти,- буквально,- точку опоры, и ждать.

- Я думал раньше прийти, встретить тебя,- она подняла на него глаза, как раз когда со словами "Вот, медведя принес", Виктор вытянул из-за спины руку. На девушку уставились два черных блестящих глаза пушистого серого мишки Тедди. "Родной" ей медведь, ибо английский. Вряд ли Виктор знал, что серия эта называется "Me to you" и символизирует глубокую любовь к тому, кому дарят. Ну разве он интересовался подобными вещами? В голове Амины тут же пронеслась история мишки Тедди, фактически, именной игрушки Англии.

В этот день Тодт пережила слишком много эмоций. Слишком много для нее было впервые. Впервые ей было так страшно, как сегодня... это был даже не страх, а настоящая паника. Впервые она так радовалась кому-то, особенно Криду. Впервые она была так удивлена, ведь этот самый Крид только что попытался сделать ей... приятное? Сказать по правде, у него бы получилось, вернее, получится, когда она отойдет от удивления.

А еще - ей впервые в жизни кто-то что-то подарил.

Тодт помнила себя семь лет всего. Семь лет - не так много, да? У нее даже первого юбилея не было. Но это и семь дней рождений, и семь рождеств, и семь новых годов... по семь праздников, на которые у людей принято что-то дарить и получать подарки. Она к такому не привыкла, да и не рассчитывала. Кажется, Виктор решил ее добить.

Девушка подняла на него удивленный взгляд и тут же вновь опустила его на мишку. И как ей реагировать? Амина сделала пару неуверенных шагов к Саблезубу и не с большей дерзостью протянула руку к серо-жёлтой игрушке. Будто бы она не была уверенной, что это не подстава и не розыгрыш. Под пальцами приятно зашуршал искусственный мех серебристо-серого цвета. Конечно же, со своеобразным подарком Виктор стрелял напропалую. Но, как ни странно, попал, и почти в "10". Амина точно не была бы в восторге от того, что обычно дарят женщинам вроде бижутерии (или, ой, вернее, ювелирных украшений) или что там еще им дарят (а Тодт-то откуда знать - что?!). Она вообще не знала, что бы ей понравилось. Но, может, не унаследовав любимый женский синдром сороки, когда нравились разнообразные блестящие и дорогостоящие штуки, она унаследовала другой - слабость к мягким игрушкам. Это так, на всякий случай. На деле же, она была просто удивлена вниманием к своей персоне. Пусть в последнее время от других его было слишком много, но... черт возьми, это же от других! Другие и Виктор - не одно и то же! Виктор для нее человек особенный. Или не человек. Но точно особенный.

- Я, эм... спас--

- С тобой все в порядке, вообще? Ты какая-то странная..- то ли голос ее был слабым, то ли Виктор решил ее перебить, то ли его правда так интересовал этот вопрос, но договорить она так и не успела.

Как же Виктор чувствовал себя неудобно! А как неудобно себя чувствовала Тодт!!! Она растерялась не на шутку, от всего произошедшего, от эмоций, не могла сейчас собраться с мыслями или сказать что-то четкое. Не очень приятное ощущение, особенно для того, кто любит подбирать слова, особенно, когда его о чем-то спросили.

На то, чтобы собраться, у нее ушло секунды две, за которые она успела вдоволь насмотреться на собственные ботинки (выглядело, наверное, со стороны, потешно, будто она была маленьким ребенком, сбежавшим из дому, и которого поймали), и еще две, чтобы переместить медведя в более удобное положение (прижимая предплечьем к груди), и еще секунда, чтобы поднять на Виктора всё еще немного испуганный взгляд. Амина внезапно поняла, что практически успокоилась.

- Да... да так...

Ох, подлый вопрос для того, кто не умеет врать! "Ничего"? Неправда, еще какое "чего" произошло! "Ничего особенного"? Встреча с двумя демонами - это не особенное? "Ничего, из-за чего стоило бы волноваться"? А то, что Тодт еле сдерживалась, чтобы не начать биться головой о все вертикальные (и не только) предметы - не беспокойство?

Она вздохнула и тихо сказала, в общем-то, правду:

- Насыщенные сутки. Уже всё в порядке,- она вновь отвела взгляд, думая, насколько глупо это звучит, и совершенно не в ее стиле. Что и вызвало у нее тихий смех и комментарий,- Черт, это так глупо звучит.

Она виновато взглянула на него, слабо улыбаясь. И внезапно вспомнила, что хотела извиниться. Нелепая ссора, по глупости, из вспыльчивости, законченная резкими словами - именно такие зачастую и разрушают любые отношения - даже вражеские, не то, что дружбу. Обычно после них очень не хотелось видеть собеседника, а тут еще и довольно интимной темы касалась неурядица.

Прикусив губу, будто не решаясь сперва, девушка подняла руку, притронувшись к плечу Виктора, немного повыше локтя.

- Виктор, я хотела...- в теории "хотела извиниться". На практике договорить так и не удалось. Прикасаться к Саблезубу оказалось на удивление приятно.

Амина сделал шаг вперед, остановившись впритык к нему, и внезапно в первую очередь для себя, переместила руки ему на плечи, обвив шею, прижимаясь к широкой груди мужчины. Она вновь почувствовала себя маленькой и очень хрупкой, едва дотягиваясь до него, даже стоя на носочках.

Девушка упиралась лбом ему в левое плечо, перебирая длинные светлые локоны на затылке.

- Виктор, прости меня, Виктор, это ведь я не со зла*.

Стоило ему говорить, что в ее действиях не было ничего личного? Что она просто побаивается его? Еще бы, рядом с Виктором Амина чувствовала себя так же, как чувствует себя болонка перед танком Т-34. Она никогда не считала себя хрупкой, но явно чувствовала себя такой рядом. И это ее пугало - ее "мнимая" хрупкость. Она ничего не имела против Виктора. Даже наоборот. Даже совсем наоборот. Она сейчас чувствовала его сердцебиение, слышала дыхание, и невероятное спокойствие внезапно накатило на нее волною. Амина вздохнула, сильнее прижавшись к нему (интересно, Виктор чувствовал, что она улыбается? Вряд ли), и сейчас думала лишь о том, чтобы, если он не ответит ей, то пусть хоть не оттолкнет.

Правда, какими бы ни были ощущения, среди них появилось еще одно. Оно так назойливо дергало за рукав и не тонко намекало, что всё уж как-то затянулось.

Чуть отодвинувшись от Крида, девушка виновато взглянула на него. Кажется... снова затянулось. Амине очень нравились глаза Виктора. В полутьме. Когда они излучали легкий свет, пусть и такого противного имбирного цвета. Сейчас, когда зрачки расширены, он напоминает солнечное затмение, поблескивая тонкой полосочкой.

Возникло внезапное желание его поцеловать. Виною тому то ли стресс, то ли уже полностью признанная нею симпатия. Она даже чуть подтянулась к нему, но, всё же, достаточного количества наглости не припасла, в конце концов, отпуская его, и тихо спросив:

- Какая сволочь тебе прическу подпортила?- очень вовремя она заметила, как бы странно не звучало, отстреленный локон на виске. Придавало это образу еще больший бардак.

- Да... да так... - Ответила девушка на вопрос "все ли с ней в порядке", - Насыщенные сутки.

Похоже, что бы там ни произошло, говорить об этом Тодт не хотелось, поэтому она просто сказала, что уже все в порядке.

- Черт, это так глупо звучит. - Тихонько усмехнулась она. Крид был бы с ней даже согласен, не мучай его сейчас совсем другая мысль.

- Она соврала? - Думал он, - Мне?

Ну, не соврала, но и правды не сказала. По большому счету, Амина ничего не сказала. Но даже то, что она совсем уже успокоилась не могло заставить Крида поверить, что все уже в порядке. Разве испугается Тодт какой-нибудь мелочи? Виктор был уверен, что нет. С такой поддержкой, как Сила, Тодт могла самого Дьявола не бояться. Так если что-то все-таки девушку напугало, да так, что до самого прихода Саблезуба ее трясло, значит, ничего не могло быть в порядке.

- Виктор, я хотела... - Вдруг произнесла Тодт, сделав несколько шагов вперед.

- Ммм? - Крид выпустил из носа две струйки дыма. Обычно он так не делал, с его нюхом приятных ощущений это доставляет мало, но тон девушки заставил его в очередной раз удивиться. Он-то думал, что неловкая ситуация уже миновала! А нет. Амина неожиданно положила руки Виктору на плечи и прижалась к его груди. Саблезуб окончательно убедился в том, что она соврала ему, когда говорила, что с ней уже все в порядке.

Амина зарылась рукой в волосы Виктора и тихо произнесла:

- Виктор, прости меня, Виктор, это ведь я не со зла.

Крид в это время представил, как они смотрятся со стороны:

Он, с глазами по пять рублей, еще даже не сообразивший, что девушку пора обнять. И она, повисшая у него на плечах, запустив пальцы в его волосы, прижимается к нему.

Быть такого не может!

- И пахнет, как Тодт, и выглядит, как Тодт... в чем подвох?

Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что все это происходит на самом деле.

- О, женщина! – подумал Виктор, осторожно кладя руку на талию Амины. Маленькая, хрупкая, трогательная, она извинялась. Причем, стихами. Даже не зная самого стихотворения, можно было догадаться, что это строчка не может относиться к прозе. Вот именно такого отношения мужчина от нее и хотел, этого ему не хватало. Ну как он нее такой уходить?

Виктор приобнял Амину второй рукой, выбросив сигарету в сторону, когда она, отпуская его, сказала:

- Какая сволочь тебе прическу подпортила?

Виктор тихо рассмеялся:

- Это долгая история, но твой босс будет доволен. – Промурчал он, - Тринадцатая просила тебя обнять за нее.

Саблезубый крепче прижал Амину к себе, после чего руки его скользнули чуть ниже, обхватив затянутые в латекс ягодицы девушки.

- А вот это уже от меня. - Крид уже освоился в новой обстановке, и в его голосе все увереннее звучали мурчащие нотки.

Как же Тодт была хороша! Почти так же, как в ОЗ, когда она потрошила неизвестный труп, или как в Джаспер-Спрингс, разъяренная и агрессивная. Удивительно, но прямая противоположность нравилась Криду ничуть не меньше, чем привычное состояние Тодт.

- Ты вкусно пахнешь... - Виктор глубоко вдохнул воздух, перемешанный с ароматом молока.

- Не отпущу. Еще пять минут. Хотя бы пять минут. - как же Виктору было хорошо.

Что ж, по крайней мере, Виктор не оттолкнул ее. И это радовало. С чего он мог ее внезапно оттолкнуть, она не знала. Может, просто девушка была пессимистом (хотя не задумывалась об этом) - она чаще ожидала от окружающих плохого, нежели хорошего.

Лишь только она решила отстраниться и отойти, как Виктор понял, что можно (да и пора бы), ответить ей. Его рука легла ей на талию, и... всё!- ей больше ничего не нужно. Широкая ладонь накрывала часть живота и спины. Если Виктор захочет, он обеими ладонями может обхватить ее за талию (с трудом, конечно, но да, сможет). С одной стороны это волновало. Находиться рядом с существом, которое настолько тебя больше, сильнее и агрессивнее, страшновато. Но в то же время, на подсознательном уровне она уже практически полностью доверяла Криду (осталось лишь перенести это на уровень сознательный), а ввиду последних событий нуждалась в защите, хотя бы мнимой. И с этой стороны находиться рядом с не чужим человеком (или не очень человеком) таких габаритов вызывало чувство защищенности. Странная, полярная двойственность ситуации немного озадачивала.

Правда, озадаченность сменилась искренним изумлением после ответа Виктора о волосах. Дело не в самом ответе, а в том, что Тодт впервые слышала, чтобы он смеялся. Нет, он усмехался на ее веку, он улыбался как дружелюбно, так и не очень, и с оскалом, у него было фирменное презрительное хмыканье, но смеялся Виктор впервые.

И тоже, как и Тодт, не рассказал, в чем дело. Не то, чтобы ее сильно интересовало, кто отодрал ему клок волос (она даже была уверена, что этого "кого-то" уже нет в живых), просто нужно было заполнить чем-то паузу, причем. Не самую удобную.

- Тринадцатая просила тебя обнять за нее,- Виктор обнял ее сильнее, заставляя прижаться к себе всем телом.

- Оу... - она переместила ладони ему на грудь, тихо хохотнув,- ...как мило,- в голосе звучал то ли сарказм, то ли просто легкая издевка. Но явно сигнализирующая о том, что Тодт ни в коем случае не считает это милым, интонация. Просто как отметка, что она поняла и приняла такой вариант. Интересно, с чего это 13 такое пожелала передать? Они и так могли бы встретиться скоро.

- А вот это уже от меня,- промурлыкал Крид, опустив руки пониже спины.

Реакция незамедлительная:

"Вот... сволочь!!! Руки прочь от моей Тодт!!! Ну можно я ему конечности повыкручиваю?!! Кастрировать гада!!! Жестоко кастрировать 19 раз подряд!!!*"

Амина уже практически научилась игнорировать свою Силу, а нынче и вовсе не обратила внимания на раздававшийся отовсюду гнусавый противный голос.

Нельзя сказать, что к подобному она была готова, но вырываться не была намерена, по крайней мере, пока что. Дело наверное, в чувстве вины.

Она лишь отвела взгляд, зардевшись... впрочем, вряд ли Виктор (как и любой другой зооморф) не почувствовал, как у нее дрогнули пальцы, напряглись мышцы плеч и живота, или что она на пару секунд задержала дыхание. Нет, всё-таки, подобной близости она побаивалась, хотя аспект приятных ощущений тоже никак нельзя было исключать.

Ощущение déjà vu возникло, когда Виктор сказал, что Тодт вкусно пахнет. Конечно, жаль было ломать такой момент, но:

- Только не кусай меня, ладно? Эээ... ну, очень сильно.

Может не пять минут, а чуть меньше, но своё время Виктор получил. Тодт не была против подобных жестов, прижавшись щекой к его груди, и слушая стук сердца. А он ведь убаюкивал.

От всего этого оторвал кот, который, видимо, полностью проснувшись, заинтересовался происходящим. Он уже сидел на перилах, такая себе молодая белая рысь (габариты и телосложение были похожими, по крайней мере), и своим фирменным вопросительным "Мррр?" привлекал к себе внимание.

Она запоздало поняла, что пальцами чуть поглаживает Виктора. Нет, пора было завязывать с этим всем. Ибо правда выходит всё очень затянуто и как-то... странно.

- Ммм... слушай...- она чуть отодвинулась, глядя на него снизу вверх и почти незаметно улыбаясь. Нет, хотя, улыбки не было, но что-то в образе, может, в глазах, или в интонациях, говорило о том, что она вот-вот, и улыбнется,- ...я, кажется, задолжала тебе чашку чая.

Она начала легонько отталкивать от себя Виктора. Увидев намек на "мы уходим", кошак спрыгнул на землю и подошел поближе, с любопытством глядя Криду в лицо. Ох, надеялась Тодт, что ни один из них не будет ревновать. Ей ревнивого внутреннего голоса хватает с лихвой.

- В такое время открытых заведений не найти, но что я, двери не выламывала, и чай приготовить не смогу?- наконец, она усмехнулась,- Найдешь крышу?

А что? Чем плоха крыша? К тому же... большой, красивый город, ранее-раннее утро, туман. Как раз время понаблюдать за рассветом откуда-то повыше. А с острова, с которого видно не только Париж, но и некоторые окрестности, и того лучше.

Как бы ни хотелось держать Тодт в объятиях, забыв о времени, но она снова отодвинулась. Она напомнила, что когда-то «задолжала Виктору чашку чая». А он об этом уже и не помнил давно.

Крид было подумал, что это у девушки такой способ улизнуть из его объятий. Но даже если бы он старательно убеждал себя в этом, все-равно не поверил бы. Он чувствовал смущение девушки, заметил ее еще не появившуюся на губах улыбку, выругался про себя в сердцах на кота, который уже спрыгнул с перил и теперь с интересом глядел на Виктора.

- В такое время открытых заведений не найти, но что я, двери не выламывала, и чай приготовить не смогу?

Похоже, Тодт окончательно решила пить чай. А ведь у нее была такая перспектива обниматься с Виктором, забыв о времени и мете! Но, нет так нет. Крид и сам удивился, как легко выпустил Амину из своих объятий. Она предложила ему найти крышу, пока она готовит чай – он согласился, молча кивнув.

- Нет, как-то это не правильно.

- Мне черный, крепкий и три ложки сахара! – Ухмыляясь, крикнул Виктор вслед переходящей улицу Тодт.

Девушка перешла дорогу и направилась в сторону моста. Дальше Крид не стал провожать ее взглядом.

- А ты чего тут сидишь? – Взгляд мужчины упал на кота, который продолжал нагло таращиться на него. – У тебя своих, кошачьих дел нет?

Не то что бы Виктор всерьез хотел прогнать животное, - да, оно, собственно, и не двинулось с места, - но и мысль, что кот решил пойти за ним, была Виктору не совсем ясна.

- Ладно… - Сдался мутант после недолгой игры в гляделки с котом. Он пошел на поиски крыши, не спеша, позволяя зверю вез труда успевать за ним.

После недолгой прогулки, - Виктор прошел едва ли один квартал, - он остановился у одного из зданий. Оно приглянулось мутанту более остальных. Дом был противного желтого цвета, а каждый этаж отделялся от выше- и нижестоящего небольшим выступом. Мечта скалолаза, такого, как Саблезуб.

- Сам ты туда, думаю, не доберешься. – Виктор снова окинул взглядом кота и поразился, до чего же умные у твари глаза.

Крид взял кота в одну руку, уверенный, что другой ему вполне хватит, чтобы добраться до крыши. Морально он уже приготовился к разодранному напуганным животным предплечью.

А кто-то подумал, что Виктор пойдет по лестнице? Наивный! Ни за что Крид не изменит своему любимому способу взбираться на крыши.

С котом под мышкой Саблезуб взобрался на крышу. Он выпустил животное, сел на край крыши и закурил, поглядывая в сторону, откуда, по его расчетам должна была прийти Тодт.

Амина наблюдала за этим с небольшим изумлением, сжимая две чашки (которые про себя называла "вёдерные") с крепким чаем. В левой был Викторов чай. Черный, крепкий, с тремя ложками сахара. А в правой - ее, он был черным с добавками зеленого и без сахара. Девушке необходим был кофеин, ведь с каждой минутой спать ей хотелось всё сильнее. В прошлый раз Виктор не был рад коту, а сейчас даже утащил его с собой. Или кот сам добрался? Кот смог бы.

Когда они разминулись, Тодт поспешила в сторону моста. Ей нужно было найти какое-то кафе или забегаловку, где можно было бы выбрать чай, найти посуду... обычно все эти забегаловки, ресторанчики, сувенирные и ювелирные магазинчики, ломбарды строят там, где много людей. А людей больше всего будет у моста, ведь добираться к острову вплавь будут или любители экстрима (ведь по Сене ходят судна), либо идиоты. И она оказалась права! Недалеко от моста как раз нашлось вполне себе таки приличное заведение, из задних дверей которых была тут же вырвана система сигнализации. Двери, собственно, последовали тут же. Амина была неосторожной и неплохо нашумела, когда ручка случайно издала скрежет, черканув по ближайшей стене. Она поморщилась, немного пригнулась и умолкла, прислушиваясь. Видимо, никто не заметил. А может, это она переоценила громкость шума? Ведь, отделившись от Виктора в нависшем вокруг нее одиночестве, ей вновь стало не по себе. Даже тишина казалась звенящей. Настолько невыносимой, настолько громкой, что Тодт напрягла слух до такой степени, что вскоре начала улавливать стук собственного сердца и шум воды вдали. Может, и скрежет показался ей излишне громким?

Она забралась внутрь и нашла столько видов чая, сколько в жизни не видела. Все упаковки были тщательно рассмотрены, добрая половина - перенюхана, до тех пор, пока запахи в голове не смешались до такой степени, что она не могла их различать. Виктору она сделала крепкий чай, который приобрел такой насыщенный и темный оттенок коричневого, что охарактеризовать иным словом, нежели "крепкий" она не могла. Себе же она смешала в пропорции 1 к 3 черный с зеленым. В зеленом чае, как она знала, кофеина было больше, а ей бы не помешало взбодриться. Медведь был аккуратно "упакован" в карман рюкзака и теперь торчал из него лишь на треть, высунув и полурасстегнутого кармана ручки и печальную мордашку.

и три ложки сахара,- вспомнила она с улыбкой на устах. Снова ощущение повтора. Интересно, Виктор вообще всё пьет с тремя ложечками сахара? Она не понимала, как можно пить настолько сладкий чай или кофе; хотя, ее дозы и того и другого напитка были ударными, для того, чтобы не спать... или не есть (известно ведь, что кофеином вполне можно заменить ежедневный рацион, другое дело, что сердце может не выдержать), а вот для удовольствия - крайне редко. Хотя, с другой же стороны, Виктор - зооморф, он обязан любить сладкое. Подумав еще немного, Амина на всякий случай доложила треть ложки сахара, так как ей показалось, что чай правда вышел слишком крепким.

А потом, она вышла. Странно, наверное, выглядела эта девушка посреди пустынной улицы в свете фонарей. Одинокая, странная, затянутая в латекс, словно после BDSM-Party, с лазурными волосами, будто панк, и рюкзаком а-ля гот, притом растерянная, будто потерявшийся щенок, а тут еще и две чашки чая в руках. Девушка подняла голову, прикрыв глаза, и позволяя ветру раскидать волосы. И заодно, рассмотрев силуэт города, выделить подобранную Виктором крышу. До нее было всего пару минут ходьбы, если не торопиться. А она и не торопилась, шагая в такт звучавшей в голове песне. А звучала она так:

You were the first - you were the last
I ever opened my heart to.
Now you seam so far away,
Come back and stay
For I say:
Call me - call me with the voice of love,
Hold me - hold me in the arms of faith,
Lead me - lead me to the gates of tenderness,
Feel me - feel me as I feel for you*

Намереваясь обойти здание, девушка увидела у боковой стены пожарную лестницу - тонкие ржавые ступеньки зигзагом. Правда, до них еще необходимо было добраться, опустив к асфальту лестницу, по которой не полазишь с чашками в руках. Хотя, с другой стороны Амина вполне была в состоянии, как и другой человек с неплохим чувством равновесия, спокойно подниматься и спускаться по вертикальным лестницам без помощи рук... но зачем, когда в твоем распоряжении такое великолепные способности? Девушка немного неуклюже подняла себя в воздух, и поставила на первой пробежке. Не любила Амина летать, совсем не любила. К тому же, ветер был не в сторону Виктора, он мог ее не учуять, а, так как прикуривал, и был немного занят котом - не увидеть. Так что она предусмотрительно немного шумела, поднимаясь. В третий раз получить пять когтей в живот она не хотела. По крайней мере, не сейчас.

И вот, с тихим вздохом оказавшись на каменной поверхности крыши, она видит эту картину - как заинтересованный кот глядит на Виктора, а спустя секунду возмущается, подняв шерсть на загривке, пытается отмахнуться от дыма, чихает и убегает прочь от курца. Эта картина заставила девушку зависнуть секунд на пятнадцать-двадцать. В голове вертелась какая-то мысль, едкий, язвительный комментарий, но он так и не смог вылиться в слова, оставшись на уровне чувств. Так что, пожав плечами, мол, whatever~, она вновь пошагала в сторону Крида, на сей раз будучи уверенной, что он слышал ее. Шла медленно, чтобы ему удалось так-сяк покурить уж. Она тоже не была в восторге от запаха дыма. Чего скрывать - запах табака ей нравился, и очень нравился, но вот дым... она не понимала, какое может быть удовольствие - дышать дымом? А временами от подобного "аромата", если он длился достаточно долго, к примеру, в баре, ее просто выворачивало. А иногда она готова была потерять сознание - в глазах всё плыло, голова раскалывалась, ее шатало, подташнивало... и она была готова уж умереть, лишь бы просто каким-то образом избавиться от этих ощущений. Но не запрещать же Саблезубу курить! Нет, на такое наглости у нее не хватит никогда в жизни. Так что эту черту она просто принимала. Как... ну, скажем, светлые волосы, которые она в принципе не любила.

Силуэт Виктора на фоне серовато-сизого неба казался черным, лишь несколько бликов от фонарей под ними оставляли на волосах резкие жёлтые полоски и пару пятен света на синеватых джинсах, цвет которых она так и не смогла понять - то ли синие, то ли зеленоватые, то ли голубые, то ли фиолетовые. Он сидел на небольшом возвышении, отделяющем плоскость крыши от пропасти в N-ное количество этажей, дабы кое-как предотвратить несчастные случаи. Обычно тут еще есть железные перила, но Крид отлично подобрал старую крышу без них. Роста в нем убывало более чем вдвое, но возвышение прибавляло, и он теперь располагался для Амины очень удобно - так что макушкой бы касался ее плеча, чуть пониже плечевого сустава. Она остановилась за его спиной, чуть наклонила голову в сторону, вглядываясь в его лицо на какие-то несколько секунд. После чего наклонилась к Виктору, упираясь подбородком ему в правое плечо, а в левое - локтем левой руки, в которой и держала его чашку чая.

Свою же кружку она прижимала к правому плечу, выкрутив кисть так, что практически дважды обвивала ее рукой. Тодт не спешила отдавать Виктору его чай, словно не веря, что он в состоянии крепко его держать. Она чуть повернула голову, так что едва не касалась кончиком носа мочки уха Виктора. Дыхание ее было глубоким и ровным, словно у спящего человека. Она недолго так постояла, вдыхая его запах. Подобно Криду она не принюхивалась, ведь в этом не было нужды - нюх у нее самый посредственный, человеческий, и после искушения чаем, возможно, даже хуже. Но даже с ее посредственностю она могла смело заявить, что ей нравился запах Виктора. Даже из-за переизбытка травяных ароматов, притупивших ее обоняние, она смогла отметить, что волосы его пахнут кровью, и чем-то таким терпким, горьким, немного медным... она не сразу поняла, что это порох. Судя по сладковатому запаху то ли мыла, то ли еще чего, он пытался смыть его с себя, но подобные ароматы не отмываются так просто, оставаясь на теле, покуда не выдохнуться. А на волосах - так подавно. Самым свежим был запах сигарет, отвратительный Амине, но он вписывался в общий "букет" до невозможности естественно, и не вызывал негатива, сочетаясь с остальными до нельзя естественно. И всё же, преобладающим был совершенно другой. Амина даже не знала, как его назвать. Это просто был запах мужчины. Где-то, может, сладковатый, но однозначно терпкий, что-то такое, чем пахнет серебро или медь - что-то кисловатое ведь в нем тоже было, да чего уж там скрывать, нечто было такое, чем пахнут сладкие и горьковатые цитрусы. Улавливается какой-то холодный запах, как от мороза, и легкий аромат вязкого сиропа, похожего на кленовый (забавное совпадение, учитывая, что Виктор - канадец**), и тут в нос шибает мускульный запах его тела. А более она ничего не воспринимала. Всю эту своеобразную какофонию она охарактеризовать не смогла толком, просто знала, что это - его запах.

Убедившись, что он держит кружку в руках, девушка медленно выпрямилась, касаясь щекой светлых волос Крида, сделала полшага вперед, почти упираясь ему в спину животом и бедрами. Ее освободившаяся от ноши левая рука скользнула по его плечу, остановившись где-то между плечом и шеей, отдавая накопленное после горячей кружки тепло трапециевидной мышце, которая, подобно другим мускулам на теле Виктора, была несколько (несколько?!) переразвитой. Амина подняла глаза на силуэт города на фоне неба, и вновь тонкий курчавый локон, подхваченный ветром, запутался в ресницах, заставляя немного щурить левый глаз. Небо не было полностью светлым. На нем не было солнечных лучей, оно казалось холодным и зябким, а находящиеся меж облаками и туманом, стелившимся по земле, не-совсем-люди, наблюдали за клубящейся вокруг белизной. И всё же, в небесах было что-то такое, что сигнализировало о том, что рассвет близок.

А вот кот Амины, похоже, был не в восторге от перекура.
- Он просто не понимает всей прелести сигарет. - Подумал саблезубый и потянул руку к коту, чтобы того погладить.

Кот чихнул, отмахиваясь лапой от принесенного ветром сигаретного дыма, а рука Виктора застыла на пол пути к нему. И как раз к стати. Было бы глупо, если бы Крид таки попробовал погладить кота, который звонко чихнув переместился подальше от него.

- Ну и х*й с тобой... - Виктор сделал глубокую затяжку и выпустил в воздух очередное облачко дыма, которой ветер снова понес в сторону пушистого противника курения.

Кто-то появился на крыше. Ветер относил запахи в сторону, а табачный дым притуплял рецепторы. Но даже это не помешало Криду опознать, что это Тодт принесла обещанный чай. Ее шаги были отчетливо слышны. Она поднималась по лестнице? когда же девушка после недолгой пазы двинулась в сторону Виктора, он окончательно уверился в том, что это именно она. Крид прекрасно помнил ритм ее шагов, он узнал бы его даже в токийском метрополитене.

Саблезуб посчитал, что Тодт специально не хочет, чтобы он заметил ее, хочет сделать ему что-то вроде сюрприза, и решил ей подыграть. Не оборачиваясь он смотрел на город и ждал, когда девушка подойдет к нему.

Амина подошла и наклонилась, протягивая Виктору через плечо его чашку чая. Как же приятно было ощущать на своей шее ее дыхание, ровное глубокое теплое. Было в этом жесте что-то интимное, что-то до до оскомины романтичное. Виктору стало немного не по себе. Приятно, и в то же время не обычно. Это франция так действует на Тодт? От таких сцен в кино Виктору плеваться хотелось, а принимать в них участие оказалось удивительно мило. Виктор чуть было не замурчал.

Он поднял свободную от сигареты руку и принял у Тодт свою чашку. Ладошка Амины, слишком теплая от находящейся в ней только что чашки, легла ему на плечо. В этот момент Виткор снова подумал о маффинах, которых до сих пор так и не получил. Пока он был один на крыше, приближающийся рассвет навевал на него спокойствие, раскладывал по местам мысли, позволял расслабиться и просто наслаждаться. Но теперь рядом была Амина. Она, ее кот и две чашки чая, распития которого в изначальном плане не было. Теперь, когда Виктор был на крыше не один, тем более, что Тодт вела себя крайне странно, хоть и очень мило, отдохнуть криду уже не предстоит.

По крайней мере, так он думал, чувствую, как ладошка девушки остывает на его плече.
- Да, ты садись, - предложил он, кивая на место рядом с собой.

Подождав, когда Амина усядется, а заодно придумав, о чем можно было бы побеседовать, рас уж он теперь не один, Виктор спросил:
- Ну так, ты нашла, что искала в библиотеке? Про эти зеркала и сказки.

Остановившись справа от Виктора, она пару секунд глядела вниз. Под нею простилась пропасть метров в тридцать. Амина правда боялась высоты. Правда, страх этот был странным. В такие моменты, когда она сама забиралась на крышу многоэтажки, или неуклюже поднимала себя в воздух, ей не было страшно. Но когда ей приходилось против воли находиться на любом уровне от земли - ее чуть ли не трусило. Сейчас клубящийся внизу туман делал атмосферу более зловещей, загадочной, жуткой. Но это вызывало, скорее, любопытство.

Она присела на край крыши, перевернулась, перекинув ноги через край и вновь взглянула вниз. Она едва не касалась плеча Виктора собственным. Было прохладно, Амина, на порядок меньше Виктора, была сейчас и на пару градусов холоднее - ветерок буквально охлаждал ее тело, так что она ощущала исходящее от Крида тепло. Забавные ощущения. Хотя... (тут Тодт покосилась на него) из них двоих Виктор и выглядел куда более живым. Не только из-за более "цветной" одежды, но и из-за цвета теплого волос, глаз, да и он не был настолько бледным, как она. Так что сейчас на такую разницу температуры были, если не логические, то эстетическое обоснования.

- Ну так, ты нашла, что искала в библиотеке?- нарушил тишину Виктор,- Про эти зеркала и сказки,- казалось бы, вопрос невинный, даже вежливый, вполне логичный. Только девушка неодобрительно покосилась на него. Будто он сказал что-то пошлое или грубое, а у нее не было сил на более эмоциональную реакцию.

Ну и зачем он вообще подал голос? Ведь просто так посидеть, в тишине, было бы так хорошо. Но, видимо, ему пришло в голову, что тишина не совсем прилична в такой ситуации. Что ж, вполне оправдано, в таком случае.

Она вздохнула, перевела взгляд вперед, на корявый горизонт, образуемый зданиями, вновь опустила голову, заинтересовавшись носками собственных ботинок.

- Нет,- ответила она, отрываясь от разглядывания тяжелых сапог, и бросила на Виктора быстрый взгляд,- Но я нашла Мистик.

Что-то так нехорошо екнуло в грди. Зря, как ей показалось, она упомянула Рейвен, но что уж поделать. Девушка быстро отвела взгляд, сигнализируя о том, что не хочет продолжать об этом разговор. Опустив глаза на часы, и отметив начало пятого, она тихо проговорила:

- У нормальных людей рабочий день начинается в восемь утра. Сейчас едва четыре. Разве в свободное от работы время мы не можем поговорить о чем-то кроме работы?- она перевела уставший взгляд на Виктора, словно бы просящий сжалиться человек. О ее усталости говорило и то, что она медленно начинала заваливаться на бок, уже почти о него опираясь. Девушка вздохнула,- К тому же, меня это всё уже порядком достало,- эту последнюю фразу она сказала так тихо, что сама даже себя не услышала. Она хотела отдохнуть, и последующие полутора суток собиралась посвятить отдыху. И плевать на Братство. А потом она добьет эту миссию, сдаст ее Эрику и уйдет надолго в отпуск, к слову, в заслуженный отпуск.

Откуда только берется это чувство неловкости. Говорят, с человеком, к которому испытываешь сильные теплые чувства, молчать легко, ведь вы понимаете друг друга без слов. Врут! Другое дело, что с человеком чужим, малознакомым, удивительно, всегда есть о чем поговорить, даже когда приятнее было бы помолчать. А с Тодт... Нужно было что-то сказать, и сказать оказалось нечего.

- К тому же, меня это всё уже порядком достало. - Произнесла Амина.

А Виктор только этого и ждал, он даже не обратил внимание на упоминание девушкой Мистики. С Рейвен его дороги разошлись, и Виктору на нее было совершенно плевать. Да, Мистика безусловно была привлекательной женщиной, но есть она или ее нет - какая, к чёрту, разница.

На самом деле, не то что бы Виктор специально ждал, когда же Тодт скажет, что ее "всё это порядком достало", но на что-то подобное все же подсознательно надеялся. Знала б Амина, как его это всё достало! Знала б она, как давно его всё это достало!

- Хм. - Губы Крида растянулись в улыбке. так улыбаются заговорщики, придумавшие новый план, - Так в чем проблема?

Пауза. Виктор поставил свою кружку чая на край крыши рядом с собой. Освободившуюся руку он положил на плечо Амины и слегка прижал девушку к себе.
- Деньги у нас есть, возраст позволяет, - Виктор усмехнулся, - два билета на самолет, и через несколько часов мы будем уже далеко, совершенно свободные.

Конечно, сказанное Виктором было предложением, но ответ на него он ожидал только один - согласие. магнето не хватится их двоих еще очень долго, а когда хватится, Саблезубый и Тодт уже будут мирно спать в уютном охотничьем домике на севере Канады. разве не чудесная перспектива?

Голова гудела так, словно она только что побывала в колокольне собора святой Марии. Оказавшись близко к своему спутнику, Тодт уронила голову ему на плечо. Ее природная нерешительность в том, что касается контактов (в частности, контактов с теми, кто ей нравится) ранее никогда бы не позволила этого сделать, не спросив разрешения,- без сомнений, странно, но это так,- потому для нее это было пределом дерзости сейчас. Возможно, потому что она так и не сообразила собственного жеста, просто поддавшись усталости, в то время, как пыталась перебороть и расставить по полочкам смешавшееся внутри разочарование и радость.

Менее всего на свете сейчас она бы хотела отказывать в этом предложении Виктору. Фактически, она никогда не ожидала, что нечто подобное прозвучит, по крайней мере, не так прямо. Перспектива ей нравилась, учитывая еще известный Кридовский патриотизм, присущий каждому его национальности в большей или меньшей степени; ведь девушка всегда хотела провести зиму с этой северной стране. Да, пусть нынче весна, а время бежит к лету немыслимо быстро, но всё же, такой вариант ей импонировал. В принципе, как и любой другой, который включал бы в себя пребывание подальше от шумных городов и/или знакомых лиц.

- Ммм... мне придется расковыривать металлоискатель? (словно бы "Что? Опять?")- временное парирование, впрочем, фраза вызвала у нее улыбку. Легкую, мечтательную и даже где-то глуповатую. Может, это займет мысли Крида, пока ее пытаются выдать какую-либо альтернативу. Она не могла согласиться, но хотела, и в то же время, она должна была отказаться, но не желала этого.

Девушка уставилась на город впереди, почти абстрагировавшись от окружающего мира. Легкий гул в ушах, словно бы от нелепо, непрофессионально сделанной музыкальной шкатулки. Словно специальный привод, смещающий музыкальный цилиндр, продолжает вращаться, сцепляя ряды штырьков на нем с рядами "гребёнки", воспроизводящей мелодию. Но вот, то ли случайно, то ли специально, эти штырьки закончились и слышно лишь гудение, отвратительный шорох, тихий шум проворачивающегося механизма, прежде чем цилиндр переместился в своё первоначальное положение. Как легкие помехи на радио. Последнее сравнение ее насторожило и даже слегка напугало. Она почувствовала себя некомфортно, ощущая, что в чем-то похожа на машину, на намагниченный железный механизм. Конечно, безусловно, принцип работы человека,- хотя бы беря во внимание его функционирование на основе электрических импульсов или способе хранения информации в мозгу,- был таким же, как у компьютера или любой роботизированной техники. Она осознавала это. Но ощущать себя машиной, а не живым существом приятным не было. Хотя, для начала надо было четко сформулировать понятие живого существа... так или иначе, ощущения неприятные.

Город впереди побелел с рассветом. Густые светлые облака, напоминающие собой свежие, вязкие сливки, обволакивали небо, не двигаясь из-за полного отсутствия ветра. Туман, упавший на город, сделал очертания его призрачными, потусторонними. Девушка вглядывалась в силуэты почти неизвестного города, пытаясь думать, но не могла. Зрение будто бы обострилось до максимума, открывая перед нею удивительные и ужасающие картины. А ведь когда-то Тодт казалось, что ее ничто не может поразить. Размытый туман представал маленькими, извивающимися тучками, которые словно крепились чем-то друг к другу. Будто небольшие студенистые существа - какая-то порода слизней или медуз - они словно пытались отделиться от общей массы, спастись от удушливого присутствия тут сотен, тысяч других, но с каждым разом их вновь затягивало в общее облако таких же живых тучек. Они скрывали силуэт города, превращая геометрически ровные фигуры в трепещущие серые призраки. Темно-зеленая штукатурка здания неподалеку, немного слева, ранее казавшаяся просто гладкой травяной покраской, нынче представала в географии размашистых, неровных мазков крупной кисти. Мелкие складочки на черном латексе ее костюма виднелись отчетливее, казались узором, который свойственный человеческой коже, а ткань самых обычных с виду брюк Виктора оказалась удивительным хитросплетением нитей, в котором разобраться она, даже с присущим ей детским и научным любопытством, не решалась.

От всего этого контраста и деталей, хлынувших в глаза, они заслезилась,- слишком много всего было вокруг. Она опустила голову, закрыв глаза, но едва ли это помогло. Их тут же обволокла соленая влага, а веки оказались слишком горячими - зрачки щипало, как кожу после пролитой на нее горячей воды, было больно, но постепенно всё унималось. Просто нужно было хоть раз моргнуть на протяжении этих минут разглядывания пейзажа.

- Проблема в...- и тут она запнулась. Она так и не смогла придумать достойный ответ на вопрос "так в чем проблема?". Придется импровизировать на ходу. Она вздохнула, открыв слезящиеся глаза, чувствуя, как медленно учащаятеся пульс, казалось, она даже чувствует вибрацию, исходящую от сердца каждый раз, когда этот, казалось бы, небольшой, орган могучим усилием перегоняет по телу пять литров крови.

- Проблема в том, что... я не могу,- она неуверенно вздохнула, решив, что, всё же, ответ стоит сделать более развернутым, потому быстро добавила:

- Пока что. Сейчас не время...

"Всему своё время" - так же люди говорят? Так вот, сейчас было не время.

- Прежде чем послать всех на три веселых буквы, я хочу закончить с этим всем,- хмуро глядя вперед, девушка прищурила глаза, как могла выпрямилась, словно внезапно на нее навалился приступ агрессии или ненависти,- Закрыть всё то, за что я взялась. Тогда я никому не буду ничего должна, никому ничего не обязана, ни за кого не ответственна,- особо наблюдательные (да и просто те, у кого эмоциональный диапазон чуть шире, нежели у табуретки), могли бы заметить, насколько ей обидно. То ли говорить подобное, то осознавая, что сейчас у нее столько обязанностей перед кем-то, то ли просто таким образом говорить "нет", то ли оправдываться... а может, и то, и другое и третье.

- Разгрести то, что на меня понавешано к чертовой матери, и, пока не навесили еще, смыться куда-то. По-родному - по-английски. В отпуск. Даже бессмертные стервы устают, особенно сидя в четырех стенах и с постоянными указаниями, куда не ходить и чего не делать... словно мне десять лет, а отец мой не мертв, а, мать его, реинкарнировался! Pardon,- девушка покосилась на Крида. Не тому она решила пожаловаться. Только вот кто еще был рядом? Вот именно, рядом лишь Виктор, и больше жаловаться не кому, к тому же, она бы очень хотела ему доверять. Конечно, изливание души (к тому же, очень примерное) - не признак доверия, но для начала неплохо. И всё же, он не выглядел человеком, кому это важно или интересно. И всё же, развитие мысли привело к тому, что ее требующий отдыха мозг напрочь забыл, почему и зачем она это говорит, заставляя поверить в ложность своего выбора - сказать всё это Виктору.

- Прости,- вновь извинилась она, взглянув на него со смесью вины и усталости во взгляде. А после - отвернулась, опустив глаза и слегка мотнув головой - известный "фокус" - когда лицо скрывалось за вуалью волос (правда, с некоторых пор выходило едва ли - когда они были длиннее, получалось лучше),- Не обращай внимания.

Город начинал просыпаться, и где-то в Париже, в той части, где ошиваются по модным бутикам расфуфыренные дамы, из динамиков послышалась тихая музыка. Никаких слов - лишь мелодия, кажется, танго. Чтобы женщинам было "веселее" бродить по дорожкам, стуча высокими каблуками. Амина не умела танцевать, но это не отменяло ее любви к мелодии танго или вальса. Фактически, ритм вальса, три шага в секунду, был одним из самых комфортных для нее темпов ходьбы. Странное замечание, именно сейчас, но оно отвлекало. Интересно, что могут подумать первые пешеходы. Подняв глаза наверх, и заметив парочку на краю крыши? Самоубийцы? Скорее, так. А может, просто идиоты. Не понимающие, насколько это опасно. Да ничего, если заметят, Амина может всем на радость и спрыгнуть вниз. Делать ли этот полет для себя летальным, или остановиться перед столкновением с землей - она пока не придумала.

Нет, всё же, казалось, она была готова думать о чем угодно, кроме колебаний между собственными желаниями и ответственностью, в которых последняя явно брала верх. Девушка чуть повернула голову, словно хотела вновь взглянуть на Виктора, но отчего-то передумала и остановилась, замерев. Не слишком хотелось ловить на себе обвиняющий взгляд, и даже если (или - когда) своё возмещение он озвучит, слова вряд ли сравняться с выражением глаз. Последнее куда более эмоционально, а Амина... что ж, она устала сегодня что-либо чувствовать.

- О, только не плач, - думал Виктор, - Я ж не знаю, что тогда с тобой делать!

Но Амина и не плакала. Ее глаза действительно слезились всего лишь из-за ветерка и того, что она долго смотрела на окружающий пейзаж, совершенно забывая моргать.
- Проблема в том, что... я не могу, - выдавила из себя она, неуверенно вздохнув.

Она отказалась бросить все и махнуть в Канаду, подальше от Братства, Магнето, работы и всего прочего, что, по ее словам, ее порядком достало. Она отказалась, и даже нашла тому оправдание, мол ей нужно закончить начатое. И какого только черта этого Крид не ожидал? Уж слишком он надеялся, что Амина ответит да, и без лишних слов они сию же минуту отправятся в аэропорт.

- ... словно мне десять лет, а отец мой не мертв, а, мать его, реинкарнировался! ... - Пожаловалась между делом Тодт, естественно, после извинившись.

Ну, а что мог на это ответить Виктор. каким бы г*ндоном ни был ее отец, Тодт повезло, что она хотя бы его помнила. Он у нее был, не смотря ни на что. Виктор же своего отца не помнил, так что и жаловаться ему было не на что. А других способов поддержать подобный разговор он пока не придумал. Он не умел успокаивать, говорить, что все будет хорошо. Как там это делают в голливудских фильмах?

Хорошо, что Тодт сказала "не обращай внимание", дав возможность Виктору со спокойной душой "не обращать внимания" на ее предыдущие слова.

- Какого х*ра, Тодт? - В отличие от знаменитых вопросов русской литературы: "Что делать" и "Кто виноват" - вопрос Крида звучал, однако ж, куда более конкретно. - Ты устала, тебе тошно. Так скажи мне, какого х*ра?

Викор искренне не понимал, что может держать человека, в данном случае Амину, там, где ничто не радует. Ей даже ничего не нужно, ни от Братства, ни от Леншера лично. Неужели это самое "начатое"действительно имело для нее такую ценность? саблезубый сам отличался любопытством, но тут Тодт, по видимому, его обогнала.

- Что тебе мешает? Думаешь, Леншер без тебя не справится? Ну, конечно сам он в библиотеках сутками штаны протирать не будет, это факт. Он сам пальцем не пошевелит. Но у него дох*ра шавок, готовых делать это, даже бесплатно. Я не хочу, чтобы ты была одной из них. Меня удивляет, как кто-то вообще до сих пор желает работать на этого м*дака?

Виктор невольно крепко сжал плечо Тодт, но заметив это, ослабил хватку. Она - дура, конечно, но она ли в этом виновата (баба, она и есть - баба)?
- Рас уж на то пошло, - Голос Крида стал значительно тише и чуть более хриплым, чем обычно, - говорю тебе, что я всё здесь закончил и больше никому ничего не должен.

- Да и не был никогда должен.

- Так что, после этого чаепития я сажусь на первый же рейс до Канады, - даже если для этого придется снова угонять самолет, - тебя я уговаривать не собираюсь. хочешь батрачить на уе*ка-Леншера - твое право. Адью́.

- И даже не уговаривай меня остаться! Останусь же... С каких это пор у меня проблемы с выбором из двух?.. - Виктор убрал руку с плеча Тодт и снова полез в карман за сигаретами. Не дождется Тодт от него укоризненного взгляда. Виктор хмуро уставился в одну точку. локализующуюся где-то на горизонте.

Что ее держит? Да, в принципе, ничего, лишь чувство ответственности за то, что она согласилась довести дело до конца. Она всё сказала, Виктор тоже. В принципе, она ожидала такого поворота событий. Когда Крид что-то предлагает, ответ на его предложение только один: да. Она так ответить не могла. Пока что. А потом... видимо, потом будет поздно.

О, да. Тодт могла бы ответить ему, что у него больше нет обязанностей, а она взялась за это дело, и должна его закончить. Чтобы ее больше не трогал никто. Чтобы потом не было уколов совести. Что от нее требуется? Помочь проникнуть в тот параллельный мир - уж больно своих соратников Леншеру хочется вызволить. Вот соберут они осколки этого зеркала, Амина вычислит, как их использовать правильно, а далее - дело за самим Магнето. Она свою часть работы исполнила, и свободна. К тому же, она даже переработала, когда внезапно нашла свалившуюся из ниоткуда Ноктюрн, нынче примкнувшую к Братству.

Но она молчала. И молчала долго. Она уже всё сказала. Она не хотела быть никому ничего должна. Девушка пыталась определить, что же сейчас чувствует, но кроме горечи, казалось, не чувствовала ничего.

Виктора здесь, он сказал, ничего не держало. Он своё дело сделал.

- Да. Я... знаю,- отрывисто произнесла она чуть тише обычного. В горле немного щипало, и она надеялась, что со стороны этого не видно. Она понятия не имела, может ли вообще это быть видно. Но чтобы говорить относительно ровно, приходилось понижать тон. Наверное, она знала о том, что Виктор уйдет, знала, но не осознавала. И, всё-таки, даже зная, зачем-то пришла,- Мне жаль.

Она поставила чашку от себя подальше, и выкрутилась, чтобы добраться до сумки, медленно там роясь, и в это время борясь с захлестнувшими ее вновь эмоциями. Как вы думаете, каков шанс, что на планете, где почти семь миллиардов людей, спустя неизвестное время после расхождения в неизвестном направлении двоим снова встретится? Даже учитывая их бессмертие? Амина, наверное, ни к кому не чувствовала никогда такой сильной привязанности и настолько теплых чувств, чем к Виктору, и понять не могла, почему мысль о том, что им приходится (а ведь приходится) расстаться, вызывала желание выть, словно собака на луну. Ведь так будет проще, не так ли? Забыть, и не чувствовать.

- Я... тогда, вот...- еще тише, но уже немного уверенней проговорила она, протягивая Виктору какую-то бумажку, но так на него и не глядя,- Тебе передали.

На счет Крида была переведена определенная сумма за поездку во Францию всю эту возню сначала со взрывчаткой, потом со складом. Так как всё равно Тодт направлялась в Париж, ей решили передать документы о переводе средств.

Она подняла блестевшие чуть сильнее глаза, и встретилась взглядами с заинтересовавшимся эмоциональным всплеском котом. Голубые-голубые, почти аквамариновые, такие же, как дети-дошкольники рисуют небо, глаза кота выражали заинтересованность, любопытство. Он склонил набок голову, словно спрашивая, что случилось. Тодт мотнула головой, отвечая "ничего" и предприняла попытку улыбнуться. Жалкую, и всё же.

- Нет, я правда знала,- она села, подогнув под себя левую ногу, уже более ли менее ровно, опустив голову и глядя вниз, чуть покачивая в воздухе правой, и грустно улыбнулась,- Я уже говорила, паршивый из тебя актер. И, всё-таки, пришла, увидеться,- она глубоко вздохнула,- Какого черта?- вопрос был явно задан самой себе, немного удивленно, немного тише.

Нет, никакого чая. Сейчас лучше полбутылки коньяка, бренди или "Отвертку". Обидно, но... но для себя Тодт уже всё решила. Она просто не сможет, не посмеет сбежать, оставив дело на полпути. К тому же, она сможет забыть Виктора, не так ли? Помнится, не думая о нем, она вполне неплохо жила, и даже не в своем стиле шла на риск; она, кажется, даже смеялась. Так недавно - всего часов восемь-десять назад. Эта привязанность пока что ничего хорошего не вызывала у нее, разве что, такое новое, очень приятное тепло внутри, словно небольшое солнышко. А в остальном... в остальном - сплошное разочарование. Непонимание. И боль. Господи, Амина сроду не могла представить, что чувствовать что-то может быть так больно. Вот и сейчас. Больно, очень, очень больно.

В голове промелькнуло всё, что ей бы предстояло забыть. Особенно ярким являлся тот момент в Джаспер-Спрингс, когда они неплохо трепали друг друга, швыряя по забегаловке. Этот момент затмевал даже драку в Музее, и то, как огромное каменное нечто отрывало ей руку. Тодт тогда совершенно не думала о том, что может воскреснуть, она просто не хотела позволить Виктору умереть. И чем дальше она думала о том, как лежала в луже собственной крови, чтобы не подохнуть раньше времени, тем сильнее болела голова. И чем ближе приближались воспоминания к ее смерти, тем более размытыми они становились. Словно она могла бы вспомнить, но это стоило бы части нервов или здоровья. И вот эта, последняя встреча, когда она признала своё неравнодушие к этому созданию, и готова была уже что-то изменить в жизни, хотя бы перейдя в планах с "я" на "мы"... ведь чем дальше продвигалась эта Нью-Йоркская история, тем сильнее убеждалась девушка в том, что "её" не существует. Существует теперь "она и Виктор". И вот, снова оказывается внезапно, что "их" нет. Пара часов - и ей снова придется привыкать к одиночеству. Что ж, всегда можно дружить с котом, закрыть задание и быть свободной, да и Сила успокоится, не так ли? Всё будет как прежде, всё будет хорошо.

А ей не хотелось как прежде.

Хотелось бы как прежде, она бы сюда не пришла. Не вспомнила бы о своих обещаниях, и просто продолжила бы работу. И сбежала бы. Сама.

- Какого черта?- повторила она уже громче, чуть более возмущенно, но всё так же глядя куда-то вперед. Она вновь запуталась в своих мыслях и чувствах. Но мало того, она еще и разозлилась на себя из-за этого.

Виктор вновь потянулся за сигаретами. Отвратительная привычка, даже раздражающая, но которую она всего несколько минут назад готова была и даже хотела принять. Она чуть нахмурилась, вновь отметив переменчивость собственных мыслей.

Ее левая рука, покоившаяся на бедре, внезапно скользнула вверх, костяшки пальцев случайно задели грудь Виктора, ладонь на миг остановилась тыльной стороной на его левом плече, прежде чем пальцы, чуть сминая копну волос, остановились на шее. То ли притягивая Виктора ближе, то ли наоборот - подтягиваясь к нему, крайне неудобно стоя одним коленом на краю крыши, Амина резко приблизилась к нему. Она целовала его, кажется, впервые. Впервые, и как... запоминаясь - на краю крыши, под пропастью в десять этажей. Отнюдь не нежно, не агрессивно, скорее - настойчиво. Или дерзко. Она думала, что прощаясь, но это было не так. Она лишь сумела банально "набраться наглости". И всё-таки, даже такого прикосновения она ждала, пусть и не так долго, как любят описывать поэты в своих одах, но, всё же, достаточно, чтобы на какой-то миг забыть и о просыпающемся городе, и о пропасти в тридцать девять метров, и обо всём, что они только что наговорили. Оттолкнет - да всё равно, пока что дерзости в ней хватит и это вынести, но отстраняться сама она пока не намеревалась.

Мужчина принял из ее рук листок и вопросительно покосился на Амину, словно сомневаясь, стоит ли ему его разворачивать. Листок бумаги, переданный девушкой, оказался чеком на кругленькую сумму. Эта сумма была переведена на счет Крида и составляла плату за его услуги. А именно, за поездку во Францию и ликвидацию объекта на складе. Получить деньги за проделанную работу из рук красивой женщины оказалось очень приятно. Виктор рассмеялся, не громко, даже почти беззвучно. Он сложил листок вчетверо и подсунул между пачкой сигарет и прозрачной пленкой, в которую она упакована.

А потом Она начала оправдываться. Эмоции били из Нее ключом, хоть она и старалась их скрыть. Глупая девочка. Она говорила, что знала. Она знала, что "так все и будет". "Паршивый из Виктора актер". Может и так, что сомнительно, учитывая, что лгун Виктор профессиональный, но и к чему она это? Он не играл. И не собирался. Он предельно честно изложил свою позицию и старался не изменять своему решению.

Тодт еле сдерживала свои эмоции, а Виктор еле сдерживал улыбку. Знала бы она, как мило она выглядела!

- Какого черта?
Тодт повторила это уже второй раз. Второй раз подряд. Она злилась и Крид прекрасно чувствовал ее злость. по его рукам пробежало маленькое подобие мурашек. С каждым словом Амина становилась все милее и милее. Слушая ее, Виктор все увереннее тянулся к сигаретам. Еще пара слов, еще пара мурашек и можно спокойно закуривать.

Виктор только успел поднести к губам рыженький фильтр Мальборо, как почувствовал на своей шее прохладную руку Тодт. А он то думал, что ему уже не ждать неожиданностей. Но он был удивлен. Тодт придвинулась к нему, чем удивила еще больше. Их губы сомкнулись в поцелуе, настойчивом, дерзком, удивительном.

Глаза Амины были закрыты, в то время, как глаза Виктора на какое-то мгновение широко распахнулись. Но веки его быстро опустились, наполовину прикрывая глаза. Одной рукой Крид приобнял Тодт, другой - пытался отложить в сторону сигареты, не опрокинув при этом свой чай. Еще он позволит Тодт отвлекаться на пролитый чай - ни за что!

Удивление отступило и Виктор совсем расслабился, с удовольствием отвечая на поцелуй Амины. Он уже освободил от сигарет вторую руку и теперь, повернувшись в пол-оборота в сторону девушки, прижимал ее к себе уже обеими руками. Грудь Амины прижималась к груди Крида, это, надо признать, несколько отвлекало от поцелуя, но было крайне приятно. Рука мужчины скользнула по спине Тодт. Он оторвал свои губы от ее и улыбнулся.

- Тут холодно, по-моему ты совсем замерзла, - прошептал он, смотря Амине прямо в глаза, - да и чай наш совсем остыл. Здесь есть квартира,там теплее. - на долю секунды взгляд Виктора упал на грудь Тодт, но, словно опомнившись, вернулся к глазам, - Я мог бы приготовить новый чай..

Все это Виктор говорил очень тихо, вкрадчиво, автор даже сказал бы, нежно. Однако это вовсе не означало, что и на этот раз он приемлет отказ.

Видимо, Крид подобного хода не ожидал, ведь застыл на какой-то миг. Что дальше - Тодт уже предполагала ранее. И для себя решила, что пока что ее хватит на любой вариант развития событий.

За этот миг она успела отметить и исходивший от Виктора жар (а может, это она холодная), и понять, что на вкус он горький. Из-за сигарет. Он насквозь пропитался сигаретным дымом, отвратительным, и в то же время, для Виктора невероятно естественным. Недолго повозившись (с чем - она так и не поняла), он повернулся к ней, обхватив руками, прижал к себе. Странно, ответный поцелуй она ожидала меньше всего. Девушка расслабилась, опустила руки (не очень удобным оказалось подобное положение), обхватив его чуть выше талии. Грудь Амины прижималась к груди Крида, и это, в общем-то, отвлекало не только Виктора.

Только лишь руки ее сомкнулись на спине Крида, как он отстранился. Амина внезапно осознала, что понятия не имеет, что теперь говорить или делать. Она чувствовала себя 14-летней девочкой, которую внезапно поцеловал симпатичный парень. Немного растерянная, и совершенно не в состоянии адаптироваться к новой обстановке, девушка немного испуганно смотрела Виктору в глаза из-под полуприкрытых век. Смотрела, как сузился из-за хлынувшего света его зрачок, напоминая теперь форму лепестка; как тот улыбнулся. Слава богам, он заговорил первым, иначе, если бы оставил парламентерские работы на Амину, пауза затянулась бы на неприличное время - она так и не придумала, что сказать. А он заговорил настолько,- как бы странно это не звучало,- ласково, что она лишь изумленно смотрела на него, кажется, даже не улавливая смысла сказанного. Смысл до нее докатился спустя несколько секунд после того, как Виктор замолчал.

Или Амина была параноиком (что вряд ли), либо намеренья Крида были и так предельно ясны. Выглядело, по крайней мере, со стороны, вполне очевидно. А если она согласится, так вообще будет похоже на снятие парижской проститутки (это как минимум некрасиво делать на святом острове). Но все аргументы против перебил излюбленный всеми вопрос "И что?". Всё равно ведь, всё равно распрощаются. С одной стороны, из-за этого всё выглядит только хуже, а с другой стороны - "и что?".

Амина внезапно представила Крида, заваривающего чай на савдеповской кухне какой-то старой съемной квартире. Вроде бы, ничего нового для него, но сам факт Виктора на кухне вызывал у нее улыбку. А не будь рядом его самого, она бы рассмеялась.

Надо бы намекнуть Саблезубу, что она нынче в патологическом состоянии студента-третьекурсника: если ей дать точку опоры, она уснет. Так что идея его немного неудачная. К тому же, она бы хотела отбыть в Лондон, причем, отбыть уже два часа как (собственно, пункт под названием "сон" занимал всё двухчасовое путешествие из Парижа под проливом и к Лондону). Да и вообще, ей не холодно! Ну, почти. Все эти отрицательные пункты вылились в одну-единственную фразу:

- А может, "Отвертку"?- спросила она, упираясь ему в плечо лбом. Да уж, после таких суток чая точно не хотелось.

Всё, считай, попала...