Всего секунду назад сжимавшая на улицах Лимы ладонь Шинджи Джейн теперь стояла в роще, под раскидистым дубом с сочными молодыми желудями. Если бы их только пожарить. Показалось сначала, что Шинджи рядом нет, но тот не посмел бы оставить одну девушку. ПО крайней мере, первое время.

- Нравится здесь?- раздался голос сверху - тот полулежал на одной из широких, мощных веток, свесив одну ногу, кстати, заканчиающуюся не пальцами, а широким раздвоеным копытом, вниз, и с итересом разглядывал Джейн, пытаясь понять ее реакцию,- Здесь красиво. И ты. Красивая.

Тот соскользнул с ветки, мягко приземлившись неподалеку, чуть сзади Вулфи, и медлено обошел ее кругом. Копытца забавно цокали, когда он наступал на корни дубов. Оказавшись перед нею, тот, впрочем, не остановился, прошагав чуть дальше, остановился у дуба, притронувшись к нему пальцами. На миг могло показаться, чтот тот начинает расти, становитсья крепче и красивее, но уточнить не удалось - Шинджи опустил руки на полосатый пояс, с легкостью его развязывая, и вновь прошагал к Вулфи, сбрасывая по дороге желтое льняное кимоно, под которым оказалось другое - тонкое, шелковое, темно-красное, юката которого можно было увидеть ранее.

- Вот,- он набросил на плечи Джейн одежду. оказавшуюся очень теплой,- Здесь кое-где бывает холодно, а ты почти не одета.

Не называть красивой? Почему? О, что ж, по крайней мере, она не пытается напасть на меня.

Тот усмехнулся в очередном полупоклоне.

- Как пожелаешь. Не буду. Но почему? Это же правда.

Выпрямившись, тот невольно опустил глаза. Эта, красная, одежда не скрывала полностью рук, да и зеленовато-желтые копыта были видны, что его жутко смущало.

Некрасивые руки для того, кто что-то создает,- подумал тот, обхвтив левой рукой правое плечо. Здесь, навреное, он казался более походим на человека - казалось, в нем появилось смущение, а не только безумная влюбленность к Джейн. В принципе, так и было. Это был его мир. Только его.

-Не стоит так беспокоится обо мне. Я уже взрослая девочка и могу о себе позаботиться.

После этих слов он улыбнулся, да как-то по-новому. Немного смущенно, одновременно умиленно, будто красивая, но робкая девушка, которой сделали комплимент.

- Но как я могу не беспокоиться? Может, ты голодна?- пропел тот, прикрывая странные янтарные глаза,- Может, что-то сделать тебе? Чем-то помочь?

Тот и не думал, что такой услужливостью может напугать человека. Мутанта, вернее. Хотя, кто знает - в ком было больше человечного? Не зная, как сейчас себя повести, тот отступил на полшага назад, словно сигнализируя, что опасности не представляет, и уставился в сторону, на кроны.

- Света бы...- только он сказал это, как листья зашелестели, ветви деревьев изменили слегка положение и теплые лучи полились на обоих.

Нужно узнать, что с ней случилос, кто ее обидел, и как всё исправить. Я не хочу, чтобы она грустила.

- Забыть?- склонил на бок голову тот,- Тебя кто-то обидел?

Может, я смогу помочь?- додумать тот не успел - рука Джейн легла ему на плечо, она говорила что-то утешительное, вот только в голове от прикосновения всплыл совершенно иной образ, вызвавший такую бурю эмоций, основой которых являлась тоска, чувство вины и даже скорбь. Вопреки образу и способностям, Шинджи существом был нежным, а не смотря на неопределенную расу - даже небесным.

Как-то отрывисно повернув голову к руке девушки на своем плече,- будто бы сломанная кукла,- тот попытался ради тактичности улыбнуться.

Я сделаю для тебя идеальный мир. Осталось совсем немного, просто подожди. Еще чуть-чуть времени, и тогда я снова позову тебя к себе.

- Прости, мне просто нужно немного времени ,чтобы прийти в себя после сегодняшних событий,- эти слова заставили его вернутсья из мира воспоминаний. Да, ведь сейчас он имел дело не с Ней, Она ведь была в другом мире, и сейчас нужно сконцентрироваться на Джейн Рейвен, стоящую напротив. Тоже - красивую, быть может, не такую нежную, не такую чистую, но по-своему прекрасную.

- Мне нужно уйти?- склонил на бок голову Шинджи, не понимая - намек это или нет.

Обманула? Сама себя?- до детского наивный разум Шинджи не мог осилить - как можно обманывать самого себя? Как можно быть с самим собою нечестным?- Разве так можно? Разве можно лгать себе?

Это вызвало у него очередной приступ сочувствия и грусти, и всё бы прошло, возможно, по-доброму, если бы не вопрос Джейн:

- Ты любил когда-нибудь?

Тут внутри словно бы упало что-то. Будто какой-то механизм с тяжелым маятником, как старинные часы, развалился. Порвалась цепь того саомго маятника, и тяжелвый стальной осколок свалился на пол. На какой-то миг лицо Шинджи приобрело нейтральное выражение, возможно, с легким удивлением... но потом, внезапно на нем отразилась такая боль, что передать ее словами невозможно. Глаза за какой-то миг наполнились слезами. а вслед за его преображением, изменилась и обстановка вокруг - казалось, деревья начинали увядать и гибнуть, и черные тучи набежали на небо - надвигался шторм. Даже теплый ветер внезапно стал режущим, ледяным.

- Й... я...- тот прикрыл ладонью глаза, опустив голову,- Люблю.

Он даже сам поежился от происходящего, стал казаться еще меньше, не в силах преодолеть нахлынувший поток воспоминаний, и обрести былую гармонию.

Тот отрывисто вздохнул. С одной стороны, прикосновения Джейн и успокаивали, с другой - приносили еще больше боли. И что делать? Рассказывать, или нет?

- Не.. не за что прощать,- заикаясь, произнес тот, поднимая глаза, и, наконец, видя, что происходит вокруг. И направил всю силу на то, чтобы привести мир вокруг в порядок. Нет, мои личные переживания не должны рушить всё вокруг. Она этого не заслужила, природа этого не заслужила.

Концентрируясь, и приводя всё вокруг в былое остеяние, Шинджи начинал успокаиваться, всё еще размышляя, нужно ли говорить с Джейн о своих проблемах. О том, что всё, что он делает сейчас - это именно из-за того, что любит. Когда природа почти восстановилась, дабы как-то успокоить и себя и Джейн, тот протянул руку, и откуда-то из крон на ладонь села птичка, напоминающая расцветкой снегиря. Бурая. небольшая, с красным животиком. Шинджи не знал, что это за птица, но она показалась ему очень красивой, потому теперь в его мире обитало целое семейство таких вот малышек.

- Нет, не стоит,- уже куда более спокойно проговорил тот,- Зачем тебе брать на душу еще и чужие проблемы?

Может, показать ей горы? Ей бы там понравилось...

- Я со своими справлюсь, и может быть, с твоими тоже.

- Люди, может, могут решать только свои проблемы,- заметив, что птица понравилась Джейн, тот внимательно взглянул ей в глаза, и попросил уделить и ей столько же внимания. В тот же миг, что-то тихо щебеча, пернатое создание перелетело на плечо Джейн,- Но я же не человек.

И это так жаль...

- Ты с каждым годом своей жизни понимаешь, что только сама можешь со всем справиться. А я с каждым веком понимаю, что одному - ни за что...

Сколько же мне лет? Я сбился со счета...

Он встрепенулся, решив закончить философствовать, и взглянул на Джейн.

- Я аметил за людьми особенность - они очень сильно пытаются скрыть присущее им любопытство. Будто оно некрасиво или опасно. Может, и ты пытаешься скрыть его, говоря, что хочешь помочь?- тот выдержал паузу,- Не стоит. Врать не стоит. Оосбенно етм, кто может читать мысли.

Правда, делать это еще более некрасиво, чем врать. Правда, иногда без этого никак.

- Могу показать, если тебе любопытно. Но ты можешь обидеться...

Шинджи вежливо улыбнулся, подошел к Джейн и зачем-то приобнял ее за талию левой рукой (которая, почему-то, казалась куда более подвижной, чем правая), а пальцем правой вновь притронулся к ее виску. И стало ясно, зачем такая близость. Странными отрезками на девушку нахлынули образы, звуки, запахи, эмоции и чувства, неразборчивым вихрем, чуть ли не сводящим с ума. Лишь спустя несколько секунд возможно было разобрать что-то, узреть логику, ассимилироваться со всем и понять, что спонтанность превратилась в упорядоченность и увидеть...

Марсель, 1968 год, 20 мая

...Шинджи шел по утреннему Марселю. На душе последние полтысячелетия было так тяжело, так скорбно. Он и до всего этого был один, но наблюдая за тем, как люди уничтожают и проклинают дарованный им прекрасный мир, планету, измерение, создававшееся веками, по крупинкам, по песчинкам - он не мог не сдержаться от грусти. Шинджи было больно. Нетерпимо больно осознавать, что всё, что сделали для НИХ, ОНИ же уничтожают. Больно понимать, что из-за НИХ умирает то, что веками создавалось.

Он поднял глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. Было утро,- три часа всего,- его вряд ли кто-то мог увидеть - местность показалась ему пустынной, хотя, в раздумьях, он мог забрести куда угодно. В конце концов, он всегда может стереть свой образ из человеческой памяти. На третьем этаже здания из красного кирпича на него в окно смотрела девочка. У нее была серая, напоминающая бумагу кожа, и светлые волосы, падавшие на плечи крупными, немного растрепанными кудрями. Глаза опухшие и искусанные губы. Ей было около 8 лет. И в своей печали и депрессии она была прекрасна, и Шинджи не мог оторвать от нее взгляд. Так же, как и не мог приказать себе остановиться, подходя к зданию всё ближе, и ближе.

"Онкологическая клиника"

Готическую Лолиту звали Натали. У нее были красивые, но печальные глаза цвета грозовых туч, и блеклые светлые волосы, и веснушки на сером лице. Она сказала, что у нее больная печень. Шинджи внимательно слушал рассказы страдающей бессонницей девочки, не особо вдумываясь, просто наслаждаясь ее голосом, льющимся, как звон серебряных колокольчиков. Она рассказывала о боли, которая ее преследует, и о том, какая злая одна медсестра, и добрые остальные, и как редко она видит других людей. О том, как у нее выпадали волосы от каких-то процедур, и как они внезапно прекратились... она рассказывала о своих родителях.

Они выкинули девочку из своей жизни. Они думали, ей будет легко? Она потеряла семью, навсегда. Ей был нужен кто-то, как никогда. Она перестала плакать, когда они не пришли к ней на рождество. Она перестала надеяться, когда на следующий ее день рождения они не пришли. А когда не явились на Новый Год, она перестала спрашивать о них. Да и что должны были отвечать медсестры, когда ребенок спрашивал, где ее мать и отец?

- А ты кто?- спросила Натали.

Как всегда, Шинджи растерялся. Он раньше не разговаривал с людьми, и не знал, что ответить, потому привычным голосом пропел:

- Меня зовут Шинджи...

Не успел голос рассеяться, как девочка задала очередной вопрос:

- Ты демон?

Шинджи растерялся еще сильнее. А кто он? В воздухе повисло отрывистое:

- Я. Не. Знаю.

Девочка рассмеялась, что вовсе выбило из равновесия ее рогатого собеседника:

- Ты смешной,- сказала она, но тут же умолкла, услышав шаги по коридору, и тут же шмыгнула в кровать, шепнув напоследок,- Придешь ко мне еще?

- Приду,- кивнул тот, левитируя обратно, в окно, и растворяясь в воздухе,- Приду...

В тот миг Шинджи показалось, что жизнь не напрасна.

Палата Натали

- Шинджи, покатай меня!

- Что?

Не успев понять ничего, он внезапно ощутил небольшую тяжесть - подпрыгнув (после обезболивающего девочка была более подвижной), Натали повисла на его рогах, сжимая маленькими ладошками изогнутую кость.

- Ну покатай меня!

Впервые за много веков Шинджи улыбался.

Коридоры больницы, два года спустя

Затаившись во время очередной игры с готической Лолитой, ставшей куда веселее и разговорчивее после его появления, он отчетливо слышал два голоса.

- Она говорила о каком-то демоне. Мол, рогатый, с копытами, и постоянно к ней приходит.

- Может, аллергия на лекарства? Аллергия вызвала бред.

- Мы проверяли, нет у нее никакой аллергии.

- И что ты хочешь этим сказать? Что она одержима?

- А почему бы и нет? В конце концов, что мешает нам вызвать священника?

Париж, 1972

Шинджи больше мог войти в ту палату. Как только он приблизился туда, его словно бы отбросило невидимой силой. Нет, даже не отбросило. Такое впечатление, что огромный кнут внезапно ударил его, отбрасывая прочь. Не настоящий, но в то же время, физический... так что вот уже два часа Шинджи, сидя на крыше какой-то булочной, в свете звезд залечивал свои раны.

Милан, подвал онкологической больницы

С тех пор он не мог подойти к Натали. Он сидел в котельной, скрестив ноги по-турецки. На них лежало зеркало. Он водил по нему длинными пальцами, пока оно не начало покрываться дымкой, и вскоре, словно через окно, он увидел палату, в которую так давно не наведывался.

- Шинджи!- отражавшаяся в зеркале девушка подбежала к нему.

- Я читал. Я читал тебе сказки. Помнишь, Натали?- со слезами на глазах говорил тот,- Ты помнишь сказку Мари-Жанны Лепренс де Бомбон? "La Belle et la Bête"? Теперь, как в сказке, мы сможем общаться через зеркала.

Шинджи потребовалось около двух месяцев, чтобы зачаровать любую зеркальную поверхность в мире. И два года, чтобы додуматься до этого. Ей было уже 12. Шинджи и забыл, что люди растут. И его готическая Лолита тоже - растет.

- Как в сказке,- прошептал он,- Ты красавица, а я - чудовище.

Натали рассмеялась:

- Ты не чудовище, Шинджи.

Сердце екнуло.

Лион, 1975

Наконец-то! Столько лет разлуки, и... наконец-то!

Натали перевели в больницу Лиона, на экспериментальное лечение. Там не было этого чертового заклинания чертовых католиков, и они смогли увидеться. Это было... так странно. Шинджи жил веками, и до сих пор помнил запах исчезнувшего два миллиона лет назад папоротника. А с Натали не виделся всего пять лет, и забыл, какая теплая ее кожа.

Она сказала, что всегда хотела побывать в Париже, и тот незамедлительно перенес ее туда. Была полночь, они смотрели на огни города, Натали, кажется, задремала на его плече. Почему-то эмоции странные. Так хорошо и тепло, и в то же время, печет в горле, становится так горько...

- Шинджи, ты плачешь?- сонно пробурчала та, прижимаясь к нему,- Мне больше нравится, когда ты улыбаешься.

Девушка заснула, и ее персональный то ли ангел, то ли демон, подхватил ее на руки и перенес обратно, в ее палату. Встречи встречами, но он не хотел вмешиваться в естественный ход событий. По крайней мере, слишком явно...

Палата Натали, месяц спустя

Был ее день рождения. Ее никто не поздравил, что не могло не разочаровать Шинджи. Он тоже не знал, что делать. Он появился в ее палате со словами, что сделает сегодня всё, что она пожелает. Натали снова рассмеялась, подошла к нему и обняла. Она была маленькой, очень маленькой и хрупкой, и даже низкому Шинджи достигала плеча, а сейчас вовсе смотрела на него, как котенок.

- Дурак,- улыбнулась она,- Ты и так всё для меня делаешь.

Они тогда сидели весь вечер на подоконнике, свесив ноги вниз, о чем-то говорили. Говорила-то в основном Натали, Шинджи слушал. Он не умел поддерживать беседы, зато мог выслушать. Натали начала понимать, что за болезнь ее съедает, и услышала, что ей осталось максимум два года. Шинджи этого не понимал. Он не мог понять, что такое смерть, и что случается потом. Он пообещал подумать об этом потом, но так и не исполнил своё обещание. В тот вечер Натали впервые поцеловала его. Ему тогда показалось, что он почему-то тонет. И почему-то - тонет в молоке. И показалось, словно кто-то нарушил порядок, который, кажется, он помогал создавать много, много сотен, тысяч, миллионов лет назад,- что мир на мгновенье перестал вращаться. Он даже испугался на какой-то момент. Она тогда еще шепнула, что любит его. А он не мог ничего сказать. Но оказалось, что Натали и так всё правильно поняла.

Канада, Великие Озера, полгода спустя

Врачи наврали. Ей оставалось не два года, а пять месяцев. Шинджи сидел на коленях на глади озера, не проваливаясь в пучину, и так же, как много лет назад, водил пальцами по зеркальной глади. Натали. Она была... безупречна. Да... создание смертное и слабое - она была совершенна в этом.

Она умерла, идеал скинул бренную оболочку и пропал куда-то в Мир мертвых. В Мире Мертвых Шинджи ход закрыт навечно, до конца его бесконечного существования. Глупая ошибка, неверная комбинация генов - даже сам Бог, наверное, не смог бы сказать, что такое Шинджи. Кто-то утверждал, что он Демон, кто-то говорил - он из расы Созидателей. Так или иначе... он не мог попасть в Мир Мертвых. Зато мог наблюдать за Натали сквозь любые зеркала. Он звал ее обратно. Он обещал дать ей телесную оболочку, если она захочет, хотя мог вполне общаться и с духовной.

Натали смеялась и мотала головой. Этот мир, говорила она, слишком бренный, слишком злой, и слишком уродливый для нее. В ее словах был смысл - этот мир убил ее. Убил просто так, убил ни за что. Шинджи тогда загорелся идеей, за которую взялся в последствие с непреодолимой страстью. Он вскочил с коленей, с одержимостью глядя на отражение любимой.

- Я сделаю... я сделаю для тебя идеальный мир!- кричал он,- И тогда... тогда я позову тебя обратно!

Междуречье, 2012 год, 11 Февраля

...что же - в этом он преуспел. Мир был вполне готов – его творец собрал по всей Земле самые красивые места и сделал в своем мире такие же.

Шинджи сидел на нижней ветке кривого и уродливого дуба и вспоминал Натали. Конечно, он сошел с ума, помещая мир в весьма нестабильном регионе - в земном городе Париже, в маленьком парке. Конечно, это была только "точка прицепа".

В своем ущербном и задавленном горем сознании Шинджи не смог создать сколько-нибудь целостную картину своего мира, он даже не смог сам придумать его - он просто своровал замысел Бога и натыкал разрозненными кусками, как пёстрый ковер, сшитый из случайно выбранных лоскутков.

Но даже он понимал, что Натали будет скучно в этом мире без других людей. Конечно, красивых. И он начал населять мир людьми. Проще говоря, выслеживал красоту и похищал.

Только что он принес малышку. Она почему-то плакала, дура, не замечая красоты вокруг. Шинджи дал ей конфету, чтобы она успокоилась, и усёлся на дуб.

Этот дуб был единственным некрасивым объектом в его мире, где-то в глубине "лоскута" ручьев. Его он сохранил специально, потому что его любила Натали. Шинджи всегда удивлялся - почему она любит этот уродливый дуб?

Вздохнув, Шинджи прикрыл глаза и перенесся обратно в Нью-Йорк. В парк.

Отлавливать красоту становилось тяжело, приходилось забираться все дальше вглубь мира. Наконец-то, он добрался до самого Нью-Йорка, пересекая в своих поисках океан...

В красивом мире должны были бы жить красивые люди, и вскоре он понял, что, словно отец, любит каждого, кто поселялся в его мире. Здесь, в Междуречье, не было болезней, здесь не было злобы, всё здесь было сделано с любовью, и безумной страстью к Натали, потому было безупречно. Свойства чудесной местной воды замедляли, со временем сводя на нет, старение людей. Почему, ну почему некоторые из них были так недовольны?

Я..? Пережил..? Многое..?

Для Шинджи вот такая бесконечность была нормой. Он не умел жить по-другому, и не знал - хотел ли уметь. Он просто... делал своё дело. А что он умел? Только создавать что-то. Сейчас же сошел с ума на создании чего-то красивого...

- Остальные...- тот поник,- Остальные меня не хотят видеть. Они строили селение где-то в моем мире. Я предлагал им свою помощь, но они отказывались. И нападали на меня каждый раз, когда я подходил к ним. Но они могут быть где угодно в этом мире.

Он осмотрелся, словно бы желая увидеть кого-то из них, но... никого не было. И сознание вновь переключилось на Джейн.

- Я не умею воскрешать из мертвых,- повторил он,- Домик я перенес, того синего льва тоже постараюсь найти, но твоя тётя... ты ведь... тоже можешь попытаться позвать ее. Через зеркало.

так случилось, что его идея со сказкой "Красавица и Чудовище" здесь вылилась в реальность - зеркальные поверхности стаовились "окнами" в миры, окружавшие Междуречье. В Земной и Мир Мертвых.

- Люди странные,- впорсоительно ответил Джейн Шинджи,- Они жалуются. что мир жесток и нсправедлив, но даешь им что-то лучше - как они внезапно хотят былого, плохого... как им знать, что здесь хуже, если они и не пробовали?

Ты можешь передумать о тёте. Я думаю, ни ручей, ни озеро, ни даже болото не посмеют возразить, если в их зеркальной глади захочет кого-то увидеть не я. Это было бы нечестно.

Он осмотрелся. Мир пришел в булое состояние, ничгео теперь не напоминало о его грусти и это было прсото...

- Прекрасно.

Настреоние вновь стало позитивным, по крайней мере, от отметки "нейтрально" уходило больше в "+".

-Я не думаю что "синий лев" будет рад этому, хотя.. не мне решать..

Тот удивленно склонил на бок голову.

- Тебе,- выдохнул тот,- Когда я посмотрел то, что тебя держит в прошлом мире, более всего ты дорожила тем домиком, что теперь стоит в моих горах, и этим существом, и памятью своей тёте... а я прсото хочу, чтобы ты была счастлива.

- Не притронуться?- тот склонил на бок голову,- Почему? Ты жива, он жив, и вы можете быть в любых мирах. У вас нет таких же проблем, как у других.

Словно позабыв, что Джейн уже знает, тот тут же переключился на называние себя и Натали "другие". В конце-то концов, ни один из них,- Джейн и Генри,- не имели способностей к убиению прикосновением, к примеру, чтобы было невозможным притронуться друг к другу.

А еще встреча? Почему бы и нет? Я могу перенести его сюда, но я не знаю, сможете ли вы друг друга потерять и найти здесь,- всё дело было в том, что четких границ у мира не было, пейзажи и "лоскуты" сменялись спонтанно, не имея никакой тенденции и порядка, так что модно было попадать то в разные части мира, то просто видеть меняющиеся реки и леса,- одни и те же, раз за разом... сам Шинджи путался, хорошо хоть, у него была телепортация.

- Мутации...- тихо проятнул он,- Только не здесь. Здесь почему-то, такие как вы, новые... мутанты... становитесь почти как люди.

Интересно, почему?

Джейн уткнулась лицом в ладони и, не сдержавшись, Шинджи подошел ближе и обнял ее, прижимая к груди.

- Я тоже стараюсь заботиться обо всех здесь. Но я всё равно люблю кого-то,- тот задумался, и внезапно шепнул,- Знаешь, если бы я не ухаживал за Ней, то Она бы меня не полюбила. А если бы...- тот проглотил комок,- ...если бы Она не обращалась со мной, как с человеком, я бы не принял этого.

Значит, всё-таки, переносить его сюда... Я думаю, он был бы отличным пополнением среди наших ручьев...

- Ах, домик,- тот даже просиял, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух, метра на полтора в воздух, заложив за спину руки. Он был рад, что тема перешла с личного на что-то олее глобальное,- Домик, да. В горах. Там сейчас весна, прекрасная пора. Ты можешь отдохнуть, а я... дела. Нужно закончить мир, и мне как-то не очень удобно ходить практически в исподнем...

Только лишь он успел говорить, как пезаж сменился и Вулфи оказалась одна, метрах в ста перед небольшим домиком в горах.

Он остановился под одним из дубов и протянул руку, чтобы сорвать молодой еще зеленый желудь, которому не посчастливилось висеть на ветке не на много выше человеческого роста. Аверна минут десять вертел желудь в руках, подбрасывал его, словно тот был мячиком для пинк-понга, разглядывал - играл с ним, получая от этого искреннее довольствие. Желудь был большим приятным на ощупь, его не хотелось выпускать из рук даже тогда, когда игра надоела мутанту.

- Ладно, хватит. - Сказал себе Брайан, - Надо бы осмотреться.

С трудом Аверна заставил себя выбросить полюбившийся желудь в сторону и осмотреться пока там, где он находился. Дубовая роща была, конечно, красивой, но среди огромного количества деревьев едва ли можно было разглядеть что-то далеко впереди. Брайан направился наугад сквозь рощу, по привычке стараясь не смотреть на пятна света, которому все-таки удавалось пробиться сквозь кроны деревьев.

Но это ему не далось. Брайан прошел по пятну, образованному лучами восходящего солнышка, и с удивлением заметил, что даже не попробовал сощуриться. Солнечный свет всегда был для мутанта слишком ярким. Днем картинка перед глазами мельтешила обилием почти ослепляющих блик. Но не сейчас. Впервые мутант, хоть и ранним утром, но смотрел на мир широко распахнутыми глазами. Он даже немного постоял прямо под солнечными лучами и посмотрел вверх, чтобы убедиться, что глаза его успешно привыкли к утреннему свету.

- Похоже, это имели ввиду девочки... Значит, теперь я буду почти слеп в темноте? И слух. Как же вокруг тихо!

Аверна шел и восхищенно озирался по сторонам. Оказывается, цвета вовсе не такие яркие, какими он их всегда видел, звуки не такие громкие, а запахи не такие резкие. Брайан поймал себя на мысли, что хотел бы послушать голос Александра Джентиле не испорченный усиленной остротой слуха Брайана. И голос Фурий, и своих бывших коллег - Аверне было интересно, как громко они на самом деле говорят, на сколько на самом деле резко звучат их голоса. На время, размышление об этом целиком и полностью захватило Брайана.